С такими мыслями в один из вечеров я отошёл ко сну, который оказался недолгим. Необычные сновидения в последние дни стали гораздо яснее и насыщенней, в них я погружался в воды Лох-Несса и явственно различал в их глубине верхушки занесённых чёрным илом циклопических храмов с бесчисленными колоннадами и арками, напоминавшими своим стилем античную архитектуру, но вместе с тем обладавшими какой-то неестественной геометрией. Однако в ту ночь мой сон был нарушен уже знакомым протяжным звуком, доносившимся со стороны Блекстоунхилл. Пару минут я лежал в темноте, широко открыв глаза и вслушиваясь в полуночную тишину, в памяти возникали события роковой ночи — яркий свет факелов на берегу, плеск воды и поднимающиеся из неё омерзительные существа. Воспоминания прервал повторившийся протяжный гул, в этот раз он напоминал скорее призывный вой, а мгновение спустя ночную тишину прорезал далёкий нечеловеческий вопль. Я вскочил с кровати, тело всё ещё ныло от боли, натянул ботинки на босу ногу, схватил револьвер, фонарь и, распахнув дверь, сбежал по лестнице в холл, столкнувшись там с остальными обитателями дома. Не проронив ни слова, мы выскочили на улицу и поспешили в Блекстоунхилл, откуда донёсся дикий вопль. С холма мы увидели свет факелов, озарявший мрачный берег, и уже тогда я знал, что это не предвещало ничего хорошего. Подойдя к месту, где Элуорк проводил свои ритуалы, мы замерли в ужасе. Яркие всполохи факелов отражались в багряных следах, тянувшихся от скомканной чёрной тряпки к каменным ступеням в воде. Подойдя к тому, что некогда было частью мантии, мистер Мартин поддел ткань дулом ружья, и из неё вывалилась бледная, по-старчески сухая рука, крепко сжимавшая перепачканный кровью резной рог — единственное, что осталось от Александра Элуорка, сгинувшего в пучинах Лох-Несса.
Когда всеобщее оцепенение прошло, мистер Мартин послал одного из молодых людей за полицией, а сам остался охранять Блекстоунхилл на случай возвращения убийцы. Я же, не дожидаясь их появления, поспешил внутрь дома, где сразу же принялся обшаривать полки с книгами в гостиной. Как и ожидалось, моему взору предстала богатая коллекция философской, теологической, мифологической, мистической и оккультной литературы, содержавшая как широко известные работы Блаватской, Папюса, Поля Кристиана, Леви, так и необычайно редкие тома «De Vermis Mysteriis», «Liber Ivonis» и «Unaussprechlichen Kulten». Однако ни одна из этих книг не проливала свет на тайну вычурного амулета, обладателем которого я стал, равно как и на то, чем занимался Элуорк. Лишь в неудобочитаемом «Cthaat Aquadingen» я наткнулся на изображение, напоминавшее символику амулета, а текст под ним отсылал меня к другому малоизвестному трактату, под названием «Ye Text ov R'lyeh», который я тут же принялся с надеждой искать на полках, бегая от стеллажа к стеллажу в еле освещаемой затухавшим камином гостиной. Но мои поиски были безрезультатны, и в какой-то момент их вовсе прервал глухой звук, похожий на гулкое лягушачье кваканье, который, казалось, исходил из самой глубины дома. Я замер, прислушиваясь, вероятно в доме кто-то был, возможно затаившийся убийца, а, возможно, и сам Элуорк, пытавшийся позвать на помощь. Сжав покрепче рукоять револьвера, я направился к двери в холл, но, прежде чем выйти из гостиной, бросил взгляд на мерзкого вида чайный столик, где лежал, словно намеренно оставленный там, небольшой фолиант. Направив на него луч фонаря, я откинул потрёпанную кожаную обложку, и прочитал полустёршуюся надпись на титульном листе — «Ye Text ov R'lyeh». Спрятав заветный том за пазуху, я вышел из гостиной.