Однажды Полюшка упросила братьев взять её с собой в плавание. Они как раз направлялись в соседний город, полдня пути. Младший брат после рассказывал, что Полюшка много говорила о морском существе, которое обидели крестьяне. Она говорила: существо всегда защищало город от злых и тёмных теней. Но люди его обидели, и оно перестало их оберегать и позволило теням делать то, что им заблагорассудится. «А эти тени — кто?» — спрашивал брат. И Полюшка объясняла: «А это те, кто умер, но не ушёл». А потом всегда добавляла: «А есть ещё те, которые умерли, но вернулись». Брат хмурился и говорил: «Это как с дедушкой? Когда доктор говорил, что он умрёт, а дедушка поправился?» «Да, как с дедушкой», — соглашалась Полюшка. И минуту помолчав, говорила: «Я тоже вернусь». Мальчик побежал к старшим братьям рассказать о тенях, и в это время волна смыла Полюшку в море.
Говорят, существо не просто так подарило Эдуарду Фёдоровичу коров. Оно что-то попросило взамен. Потому что существо было древнее и знало, что всё имеет цену, и нужно сохранять равновесие.
— А вот не буду ничего в черновике править, — решила Полина Эдуардовна. Она сделала копию файла. Один назвала «Семья Коровиных — для типографии», вторую «Семья Коровиных — для Ардальона», и удалила из неё все упоминания мифов.
— Всё равно будет невнимательно читать.
Ещё немного поработав над версией для Ардальона, Полина Эдуардовна выскользнула из комнаты. Бабушка спала в кресле, утомлённая бубнёжкой телевизора.
Полина Эдуардовна накинула вязаное пальто, похожее на рыбацкую сеть, овечью шаль и побежала к краеведческому музею.
У входа в музей курил шпаклёвщик. Трескающиеся белые пятна покрывали его спортивные штаны и телогрейку. Ведро со смесью и мастерок стояли у крыльца.
— Здрасте, Полина Эдуардовна.
— Здравствуйте, Аркадий Савельевич. Вы картины принесли?
— Почти. Только его милость Ардальон развернул обратно. Картины на чердаке. Пойдёте смотреть?
— Что Ардальону не понравилось?
— Тема!
— Что у вас было?
— Да пейзажи с морским божеством.
Полина Эдуардовна покачала головой.
— Зачем же вы так? Знаете же, что Ардальон не любит мифологию. Ладно, ведите на свой чердак, посмотрим.
Нехотя Полина Эдуардовна засеменила за шпаклёвщиком. Тот шёл длинными шагами, точно в скороходах горы перешагивал. А Полина Эдуардовна, как маленькая девочка, бежала за ним.
Жил шпаклёвщик в соседнем доме, старом, деревянного сруба. На первом этаже была сувенирная лавка с местными свистульками и фигурками морских божеств, оберегами, серебряными кольцами с чернью и прочими амулетами да заговорами. На первом же этаже жил хозяин лавки и его семья. Шпаклёвщик обитал на чердаке. Они с лавочником были дальними родственниками.
Чердак — деревянная пещера, пыль серебрится, паук плетёт кружево, и через огромное окно струится мягкий свет, точно песня.
Картины стояли рядами. У окна, закрытый простынёй с выцветшим рисунком — огромный холст, кисти и банки с красками выстроены на столе рядом.
— Что это? — Полина Эдуардовна указала на огромный холст.
— Это ещё не закончил. Не смотрите. Вот, — шпаклёвщик вытащил из кучи картин поменьше одну. — Это Лель. А вот это Леший…
— А не мифология есть?
Шпаклёвщик нахмурился. Он, в отличие от Полины Эдуардовны, не желал прогибаться. Ему нравилось на досуге рисовать мифы, а по ночам — звёздное небо над перекрёстками. Днём — замазывал трещины на стенах музея, но трещины к утру вновь выползали, как ящерицы. Вечером — рисовал картины, но картины так и оставались, и ничего с ними, в отличие от стен, не случалось.
— Вот Гандвик на закате. Вот деревянные церкви. А это наш музей, тоже на закате. Да, вот, портретик Коровиных. Годится? Могу ещё Полюшку и братьев отдельно нарисовать. Можно ещё портрет вождя состряпать. Ну-ну, не хмурьтесь. Вождь тоже к тому периоду отношение имеет, как-никак, вождь. Особнячок отобрал.
Для выставки Полина Эдуардовна взяла четыре Гандвика в разное время года, корабль «Никола Угодник», два шторма, три деревянных церкви, пять улиц города, одну ярмарку и яблоневый сад, всех Коровиных, двух богатырей, Лешего и Лель. Мифологию она, конечно, не собиралась показывать Ардальону. Но ведь рано или поздно от него получится избавиться, и тогда она повесит картины в мифологическом зале. А пока надо их припрятать, иначе Аркадий Савельевич может обменять их на бутылку.
— А из горожан больше никого не рисовали?
Шпаклёвщик нахмурился.
— Только мифы и природу рисую, знаете же.
— Ладно. А под простынёй что у вас, Аркадий Савельевич?