Зато нашёл кое-что интересное.
На теплоходе, на котором плыла Полина с мужем и родителями, шумно праздновали свадьбу. И оператор заснял на видео, как Полина Эдуардовна бурно о чём-то спорила со Снегирёвым. Оба размахивали руками, яростно кричали, затем оператор перестал их снимать.
Ардальон помнил тот день.
Утром Снегирёв ввалился к нему в кабинет очень злой, на взводе, и требовал, чтобы все мифы немедленно были уничтожены. «Ты же понимаешь, какая опасная штука — эти мифы! Мы должны от них избавиться! Только так мы спасём город. Да что там город! Всех спасём! А если не начнём уничтожать мифы, то скоро станем тенями, а потом это зараза и дальше пойдёт». Ардальон тогда ничего не успел сказать. Дед выгнал незваного гостя, и не просто выгнал, а проклинал: «Что же, ты делаешь, ирод? Город хочешь загубить? Да мы только мифами и спасаемся, только они теней и сдерживают!».
Днём случилась авария на теплоходе.
Вечером Снегирёв навсегда уехал из туманного города.
Это всё, что смог выяснить сыщик. Ардальону оставалось лишь свести всё воедино. Ему не хотелось признаваться, и он злился на себя. Не мог отрицать, что в глубине души знает: мифы существуют. И только благодаря коровам этот город ещё не поглощён льдами и туманом. Знал, что ночью они сходят с картины и бродят по берегам, откусывая туманы, а затем возвращаются, и это от них остаются мокрые следы, на которых Ардальон вечно поскальзывается.
Ардальон метался, мучился. И всё-таки продал картину. Сам не мог объяснить себе, зачем продал. Мог же отказать. Но неведомая сила так и шептала: продай. А после совесть мучительно щипала.
И с каким же облегчением он вздохнул, когда узнал, что Вячеслав потерял «Коров».
Вечером во вторник Ардальон вышел во двор, прикатил бочку, бросил в неё папку с документами от детектива и кинул горящую спичку.
Материалы вспыхнули.
Ардальон вспоминал, где можно купить молотый кофе.
Полина Эдуардовна читала записку, которую нашла под шероховатой бумагой.
«Дорогая Полина! Как видите, нарисовал новых «Коров». Поскольку в этом городе мало кто разбирается в искусстве, то, скорее всего, никто не заметит подмены. А если заметят, то можете сказать, что у них память затуманилась.
В детстве дед часто говорил: у каждого предмета есть душа, и рассказывал о том, как можно живую душу переместить на картину. До того, как попасть в музей, «Коровы» висели дома, на первом этаже. Каждый вечер коровы сходили с полотна и отправлялись откусывать туман. Конечно, иногда теням с моря всё-таки удавалось добраться до города, и тогда в тумане исчезали дети. Некоторые — насовсем, некоторые возвращались, но возвращались другими, такими же тенями. Когда дед умер, двоюродный брат обхитрил меня и забрал дом под сувенирный магазин. Пришлось переехать на чердак, а «Коров» подарить музею. Повезло, что Борис Павлович, как и дед, верил в возможность перенести миф на полотно. Борис Павлович всегда оставлял служебный вход не запертым, чтобы коровы могли выходить. Увы, ему приходилось отлучаться, искать новые мифы, которые я переносил на полотно, чтобы сохранить им жизнь. Когда Бориса Павловича не было, власть в музее захватывал Ардальон, как вы, Полина, знаете. Тогда служебный вход оставался закрытым, и коровы не могли охотиться за туманом. И с каждым годом туманы всё смелели и смелели, и стали приходить чаще.
Не знаю, когда вернётся Борис Павлович, но верю — скоро. А пока надеюсь, Полина, вы совладаете с Ардаль-оном. Мифам нужен дом.
Картина, которую нарисовал, это жалкая пародия. Коровы с неё не смогут защитить город у моря. Поэтому, вынужден покинуть дом и отправиться ловить коров. Надеюсь, найду их.
Полина, желаю одного: примите себя той, кто вы есть. Мы с вами оба тонули и не утонули, а вернулись ни теми, ни другими.
Всегда твой, друг Аркаша».
На чердаке шпаклёвщика не было, как не было и нигде, где искала Полина Эдуардовна.
Мансардное окно наглухо закрыто. И свет проникал только из мутного окна в стене. Полина Эдуардовна провела по нему пальцем, собирая толстый слой пыли. И в оставшемся чистом пятне видела кусочек моря — и ни капли тумана.