Час-другой все шло замечательно, прохлада сопровождала нас, вселяя лёгкость. Можно сказать, прогулка, если бы не многочисленное снаряжение. Но солнце все больше вступало в права. Первые капли скатились с моего лба. А ещё через пятнадцать минут пот застилал мне глаза. Барханы расплывались, я уже еле-еле перебирал ногами. Сказывалась тяжёлая ночь, я быстро утомился. Оглянувшись, я увидел, что все мои коллеги испытывают подобные чувства за одним исключением. Наш проводник Джеймс оставался все таким же энергичным и неутомимым, что и в начале пути. Да, силы воли, равно как и выносливости, ему было не занимать.
Ещё через час пути я мог только думать о скорейшем привале. Выпив всю положенную на утро норму воды, я мучился от жажды.
— Осталось немного, — приободрил меня проводник, указав вперёд. Я всмотрелся и увидел нашего сбежавшего коллегу. Владимир, не подавая признаков жизни, неподвижно лежал посреди пустыни.
Через полчаса пути мы были рядом. Окружили его, убедившись, что он без сознания.
— Очевидно, что он выбился из сил, обезвожен и в глубоком обмороке. Но угрозы жизни нет, состояние некритическое. Однако привал придётся сделать. Ставим навесы, — скомандовал Джеймс.
Все были рады привалу и бросились выполнять поручение. Джеймс же продолжил манипуляции над Владимиром, привёл его в себя с помощью пахучих медикаментов, напоил водой, предварительно намешав туда успокоительного и снотворного, опасаясь очередного помешательства. Буйный тотчас уснул крепким и ровным сном. Мы выпили воды, наскоро перекусили и занялись делами: рекогносцировкой местности, составлением подробных карт нужных участков и написанием отчётов.
За работой остаток дня пролетел незаметно. Владимир к тому времени уже бодрствовал. Джеймс оказался очень дальновидным, предварительно надев наручники на сумасшедшего члена экспедиции.
Однако Владимир был спокоен, угрюмо уставившись в одну точку и сидя под одним из навесов. Закончив все дела, я присел к нему в тень. Солнце клонилось к закату. Можно было хорошенько отдохнуть от дневных забот.
— Сегодня особенная ночь! Как и все последние десять лет в этой пустыне! Все ночи за это время были особенными, но эта станет последней в череде безумных охот. Тварь уснёт, — рассказал Владимир.
— Что ты несёшь, какая тварь?
Владимир повернулся ко мне. На губах играла безумная усмешка, угрюмость как рукой сняло.
— О, оставь фальшь! Не прикидывайся, что ничего не знаешь! Ты тоже видел сны о чёрных песках далёкой планеты! Ветры нашептали мне, чёрная тварь поведала мне. Они служат Шаб-Ниггурат, во славу которой пожирают все живое, а затем плодятся, к вящей радости матери своей! Я стану благословенной жертвой, и это честь для двуногого скота!
От его странных слов повеяло вселенским холодом. Запредельный ужас вполз в мою душу. Я впал в ступор, не зная, что ответить.
— Молчишь? Я тебя понимаю. Тяжело узнать жуткую правду. Да ещё и перед смертью, которая ждёт всех нас этой особенной ночью! — исступлённо засмеялся он.
— Замолчи, безумный! Я не верю тебе! Даже если предположить, что сны — правда, то иномировые твари далеко! Все это бред, ты повредился в уме окончательно! — ответил я.
— Глупец, ты ничего не понял до сих пор?! Чёрная тварь давно здесь. Разве ты не почувствовал ее ужасную тоску по родному миру? Печаль и боль от вечного одиночества? Многие миллионы лет назад прибыли Древние в наш мир, ведя с собой проклятых тварей разных форм и видов, которым нет числа среди их слуг. Чёрный скат в их числе, как потомок Великой Шаб-Ниггурат. Но Древние ушли. Почему и зачем, нам неизвестно, это выше нашего понимания. А их слуги остались! Некоторые спят, некоторые никогда не проснутся. А иные следуют своим биологическим часам, просыпаясь согласно ритму своего далёкого мира. Одна ночь жатвы в мире чёрных песков равна десяти нашим годам. Потом тварь впадёт в спячку на сто тысяч лет. Сегодня последняя ночь, когда антрацитовое чудовище может насытиться, у нас ни малейшего шанса выжить в пустыне-вотчине иномировых созданий!
Неясные догадки наконец-то сложились в единую картину. Все стало ясно. Тварь проснулась с адским голодом, сто тысяч лет пробыв в забвении под землёй. За десять лет она пожрала все живое в пустыне. И собирается полакомиться нами перед тем, как впасть в забвение ещё на сто тысяч лет. Суровая реальность обрушилась на меня. От таких выводов меня бросило в жар. Сначала вскочив на ноги, я тут же ослабел, и сел обратно.
Что-то нужно было делать, но я не знал, что; не было сил. Расскажи я об этом всем, меня бы подняли на смех, учитывая всю нереальность правды. Либо приняли бы за сумасшедшего, и сидеть мне тогда рядом с Владимиром. Даже если мне удастся убедить коллег в реальности чудовища, то поднимется паника, которая приведёт к необдуманным поступкам. Все равно в пустыне, среди песков, от неё нам не спрятаться. Чувствуя жертв на расстоянии, антрацитовая тварь всех настигнет в родной стихии. Передо мной была дилемма — прослыть сумасшедшим, или же испортить последние часы пугающими рассказами. О, как бы я желал оставаться в неведении!