В долине заблудших огней отрекаться от ран.
Имён своих пепел толочь, на крови заклиная,
Что больше ни шагу назад в ледяной океан,
Где плещется горечь к мольбам о спасенье глухая,
Где тонут в пучине забывшие курс корабли,
Цепляются их якоря за расщелины рифов.
Куда же стремились они на исходе зари?
Надеялись, слухи едва ли окажутся мифом?
И что безошибочно смогут нащупать замок
К сокрытой, но столь опьяняющей помыслы тайне.
В итоге повинны — понять не сумели урок
И сами своё забирали по капле дыханье.
Не ведали, что осознанье ценнее всех благ,
А тайна — пустое. Коварство закралось под кожу.
Теперь, вместо белого, чёрный красуется флаг;
Неведомый страх и озноб пробирают до дрожи.
Здесь призраков — тьма. Каждый жаждет
зайти со спины.
Какая же тайна, когда нет дороги обратно?
Все то, что веками вмуровано было во льды,
Уже на свободе. Крадётся в тиши аккуратно.
Не знали. Хотели казаться, взрываясь от снов.
Проклятий исполнены были вечерние речи.
Но кто же сумеет беду запереть на засов?
Кому же захочется ношу закинуть на плечи?
И пели они, и смотрели устало назад
Услужливо полночь бросалась песчинками знаний.
«Поверить бы только», — мольба поднималась
со дна,
Но главное было своими увидеть глазами, —
Своими умами секрет, наконец, осознать,
Заметив, как рябью пошли неподвижные воды.
И тот, кто умеет себя до конца принимать,
Посмеет из тёмных глубин ускользнуть
на свободу…
Мне больше нет места среди изувеченных льдин.
Мои имена ныне пепел, пронзающий воздух.
Ни шагу назад, я отныне себе господин,
Глаза мои видят теперь, как рождаются звёзды.
Я люблю заходить в твои сны,
Где блуждаешь ты в старых руинах.
В зеркалах отраженья весны
Растворились в бездонных глубинах.
Где ты ходишь туманной тропой
Через чащу в немые овраги,
Чтобы слушать под тусклой луной
Древних рас предзакатные саги.
Где ковыль твои ноги щекочет,
Когда полем, босая, бежишь,
И от счастья безумно хохочешь,
Раздвигая беззвёздную высь.
Там, где время застыло навеки
В твоих нежных зелёных глазах,
И иссякли холодные реки,
Проложившие русла в щеках.
Но пустует твой призрачный город,
Не пылают в витринах огни.
Погружаюсь в его синий морок,
Чтоб тебя среди улиц найти.
Всё напрасно — ты бродишь полями,
Бредишь ветром, пьянишься луной.
И, уйдя беспробудных путями,
Будешь ждать меня под землёй.
И у двери в иные миры
Мне подашь свою тонкую руку.
Я люблю заходить в твои сны,
Чтоб хоть как-то скрасить разлуку.
Трепещущее тело я вознёс
Под своды сумрачные вековой гробницы,
Где серых ангелов тупые лица
Взирают в пустоту чуть наискось.
Где грезят спящие в базальтовом алькове,
Чуть приоткрывши веки в тишине,
Чтоб наблюдать в кромешной темноте
За тем, что здесь должно свершиться вскоре.
Её кладу я нежно на гранит —
Нагое тело снежно-белой кожи,
Чьи члены сладостно полны смертельной дрожи,
Чей алый рот ещё тепло хранит.
В её глазах стоит немой укор,
А вместе с ним — греховное моленье.
Нет больше силы сдерживать томленье —
Прими же эту сладость и позор!
Укрыто наше ложе вязкой тьмою,
И звуки глохнут в зыбкой тишине.
Лишь тяжкий вздох в могильной глубине
Нарушит единение с тобою.
Червей могильных сладки поцелуи,
И вечно длится жизнь там, где их пир.
Прими же этот дар в свой тесный мир,
Подставь нутро под ледяные струи.