Да, я много думал обо всем этом. В течение нескольких недель я провёл небольшое расследование. Я перечитывал его последние книги, переписывался с редакторами и издательствами, в прошлом сотрудничавшими с Гордоном, отправил записки своим старым друзьям. Я даже изучил некоторые из старых колдовских томов. Всё, что я получил от этих действий — лишь растущее осознание того, что нужно что-то предпринять, чтобы спасти Гордона от самого себя. Я ужасно боялся за разум этого человека, и знал, что должен действовать быстро. И вот, однажды ночью, примерно через три недели после нашей последней встречи, я вышел из дома и направился к нему. Я собирался умолять его, если будет нужно, уехать вместе со мной; или, по крайней мере, настаивать на том, чтобы он согласился на медицинское обследование.
Почему я положил в карман револьвер, я не могу объяснить, — какой-то внутренний инстинкт предупредил меня, что я могу встретить жёсткий отпор.
Во всяком случае, у меня был пистолет в моем пальто, и я крепко сжимал его рукоять одной рукой, когда двигался по тёмным улицам, ведущим к его ветхому жилищу на Кедровой улице.
Стояла безлунная ночь, омрачённая зловещими намёками на грозу. Набирающий силу ветер, который предупреждал о приближающемся дожде, раскачивал тёмные ветви деревьев над головой, а на западе периодически вспыхивали молнии.
Мои мысли являли собой хаотичный беспорядок из опасений, беспокойства, решимости и скрытого недоумения. Я совершенно не представлял, что собираюсь сделать или сказать, как только увижу Гордона. Я продолжал задаваться вопросом, что с ним случилось за эти последние несколько недель, — наконец, приблизился ли тот самый «день», о котором он говорил.
Наступала Вальпургиева ночь…
В доме было темно. Я звонил и звонил, но ответа не последовало. Дверь открылась под ударом моего плеча. Шум треснувшего дерева был заглушён первым рокотом грома над головой.
Я прошёл по коридору к кабинету. Вокруг клубилась тьма. Я отворил дверь. За ней находился человек, спящий на диване у окна. Это был, несомненно, Эдгар Гордон.
Какие сны он видит? Встретил ли Тёмного в своих грёзах? Тёмного, «похожего на Асмодея, — чёрного, мохнатого, с зелёными глазами, мордой вепря и когтями и клыками какого-то дикого зверя»; Тёмного, который рассказал ему о «дне», когда Гордон должен воплотиться вместе с Ним? Какие сны видит он в эту ведовскую ночь? Эдгар Хенквист Гордон, погруженный в химерические грёзы на диване у окна…
Я потянулся к выключателю, но внезапная вспышка молнии опередила меня. Она длилась всего секунду, но была достаточно яркой, чтобы осветить всю комнату. Я увидел стены, мебель, исписанную корявым почерком кипу листов очередной жуткой рукописи на столе.
Затем, прежде чем вспышка окончательно померкла, я сделал три выстрела из револьвера. Раздался одиночный, исполненный сверхъестественного ужаса крик, который был милостиво утоплен в новом раскате грома — то кричал я сам. Я так и не зажёг свет, лишь собрал бумаги на столе и выбежал под дождь.
По дороге домой струи дождя смешивались со слезами на моем лице, и я вторил каждому новому раскату грома рыданиями от смертного страха.
Однако я не мог вынести свет молний и закрывал глаза, когда слепо бежал к безопасности своих комнат. Там я сжёг бумаги, которые принёс, не читая их. Я не нуждался в этом, потому что и так познал больше, чем нужно знать обычному человеку. Это было несколько недель назад. Когда, наконец, я осмелился вновь посетить дом Гордона, то не обнаружил его тела — лишь пустой костюм, который, казалось, был небрежно оставлен своим владельцем на диване. Больше ничего, никаких следов; но полиция указала на отсутствие документов Гордона как на признак того, что он, скрывшись, взял их с собой.
Я очень рад, что больше ничего не было найдено, и был бы счастлив хранить молчание и впредь — вот только Гордона теперь считают безумцем. Я тоже считал его ненормальным — ровно до тех пор, пока мне не открылась вся правда. Я уеду отсюда, потому что хочу забыть столько, сколько смогу. Мне невероятно повезло, что я не вижу снов. Нет, Эдгар Гордон не был безумцем. Он был гением и прекрасным человеком. Но он открыл правду в своих книгах — правду о тех ужасах, что находятся вокруг нас и среди нас. Я не осмелюсь сказать, что теперь верю в его сны — как не осмелюсь сказать, были ли его последние истории истинными. Возможно, то, что я видел, было просто оптической иллюзией. Надеюсь, что это так. Но, все-таки, его костюм был там…
Эти последние сны — о Тёмном, который ждал подходящего дня, который хотел воплотить себя с Гордоном… Теперь я знаю, что означает это воплощение, и содрогаюсь, когда думаю о том, что могло произойти, если бы я не пришёл туда вовремя. Если бы я пришёл в миг пробуждения.