Я благодарен Богу, что оказался там вовремя, хотя память о той ночи — это преследующий меня ужас, который я не в силах долго выносить. Мне очень повезло, что у меня был с собой револьвер.
Потому что, когда вспышка молнии осветила комнату, я увидел то, что лежало, погрузившись в сон на диване у окна. То во что я выстрелил, то, что заставило меня присовокупить к рёву грозы свой крик — и именно поэтому я уверен, что Гордон не был безумен, но говорил правду.
Ибо воплощение произошло. Там на диване, одетый в одежду Эдгара Хенквиста Гордона, лежал демон, похожий на Асмодея — чёрное, мохнатое существо с мордой вепря, зелёными глазами и ужасными клыками и когтями какого-то дикого зверя. Это был Тёмный из снов Эдгара Гордона!
Эдвард Лукас Уайт (11 мая 1866 — 30 марта 1934) — американский писатель и поэт.
Сэмюэл Тэйлор Кольридж (21 октября 1772 — 25 июля 1834) — английский поэт-романтик, критик и философ, выдающийся представитель «озёрной школы».
Гиперестезия (Hyperesthesia) — чрезмерная физическая чувствительность.
УИЛЬЯМ ХОУП ХОДЖСОН
БОГИНЯ СМЕРТИ
WIEEIAM HOPE HODGSON
THE GODDESS OF DEATH
1904
Стоял конец ноября, когда я посетил Т. — застав этот городок охваченным паникой. В ответ на мой полушутливый вопрос о том, уж не захотели ли французы откусить кусочек от их земли, мне поведали душераздирающую историю о некой беспокойной статуе, взявшей за привычку злобствовать среди достойных горожан. Почти дюжина уже пала её жертвой; первой была прелестная Салли Морган, городская красавица.
Мне были сообщены эти и многие другие подробности. Куда бы я ни направился, везде я слышал одну и ту же историю. «Боже мой! Что за невежество! Что за суеверия!» — размышлял я, полагая, что они стали жертвами какого-то жестокого мошенника. Но впоследствии я изменил своё мнение. Я выяснил, что трагедии происходили в некоем расположенном поблизости парке, где, в течение дня, этот блудный мрамор изображал саму невинность на своём пьедестале.
Хотя я и отвергал правдивость разговоров о том, что статуя действительно сходит со своего постамента, эта история меня очень заинтересовала. Мне уже не раз приходилось сталкиваться с подобными вещами и показывать блуждающим во мраке людям, как они ошибаются; кроме того, это дело казалось захватывающим и многообещающим. Прогуливаясь по городу, я подсмеивался, размышляя о глупости некоторых людей, верящих в ходячую мраморную статую. Тьфу! Ну что за дураки!
Прибыв в гостиницу, я был несказанно рад узнать от управляющего, что мой старый школьный товарищ Уильям Тернер остановился там же на некоторое время.
Тем же вечером, когда я был занят ужином, он ворвался в мою комнату и был очень рад меня видеть.
— Полагаю, ты уже слышал об этом жупеле, держащем в страхе весь город? — спросил он, понизив голос. — Это всем жупелам жупел, и мы недоумеваем, почему до сих пор никто и никогда не сталкивался ни с чем ему подобным. Но, конечно, — продолжал он, — все эти россказни о ходячей статуе — чушь, и удивительно, что столь многие люди верят им.
— Как ты смотришь на то, чтоб своими собственными руками прижучить это негодяйство? — предложил я. — Конечно, придётся немного повозиться, но зато мы сможем вернуть покой на эти улицы.
Уилл улыбнулся.
— Я в игре, Хёртон, коль и ты там же. Мы могли бы прогуляться по парку сегодня вечером и, возможно, что-то увидеть.
— Замётано, — охотно согласился я. — Когда выступаем?
Уилл посмотрел на свои часы.
— Сейчас уже половина восьмого; давай, скажем, часов в одиннадцать? Время будет поздним и достаточно тёмным — в самый раз, чтоб устроить кому-нибудь тёмную.
Я согласился и пригласил его присоединиться ко мне в распитии бутылочки красного вина. Он принял приглашение, и мы отлично провели время, вспоминая о днях былых.
— А как насчёт оружия? — спросил я, когда приблизилось время нашего выступления. — Полагаю, будет благоразумно взять с собой на дело что-нибудь.
Вместо ответа Уилл распахнул своё пальто; под ним сверкнула пара отполированных стволов. Я кивнул и, открыв свой чемодан, достал оттуда два небольших изящных револьвера, которые частенько брал с собой на прогулку. Зарядив этих малышей, я разложил их по боковым карманам. И вот, едва пробило одиннадцать, мы закутались в свои плащи и покинули дом.