Три часа поисков: я нашёл вход! Едва заметная щель в породе, но достаточно широкая, чтобы в неё протиснулся человек в скафандре.
Термометр показывает пятьдесят девять градусов по шкале Цельсия. Температура снижается при спуске. Тоннель, судя по всему, имеет естественное происхождение.
Лампочка в налобном фонаре перегорела. Довольствуюсь слабым ремонтным фонариком на запястье. Температура — тридцать пять градусов по шкале Цельсия. За ненадобностью убираю шлем; так гораздо лучше! Воздух пахнет дождём и разогретым шифером. Уже кое-что.
Свод тоннеля становится выше. Теперь не нужно ползти на карачках, могу встать. Мне кажется, я слышу чей-то голос. Вернее не голос — зов. Списываю это на галлюцинации: в конце концов, я слишком долго обходился без нормального сна и пищи, сутки напролёт шёл под щедрым напором ультрафиолета и рентгеновского излучения. Должно быть, я получил смертельную дозу радиации, ибо защитные системы скафандра в последние дни постоянно сбоили.
Я пытаюсь думать о чём-то отвлечённом, но зов никуда не уходит: он не становится сильнее или слабее, он просто есть! Это похоже на плач, на мольбу о помощи, которая колет тебя в самую душу. Как же я устал… Жду не дождусь, когда всё это закончится.
Фонарик больше не нужен: снизу в тоннель проникает красноватое свечение, его вполне достаточно для освещения. Больше никаких поворотов, свод уходит вниз под небольшим наклоном; ещё несколько сотен метров, и я оказываюсь в просторном гроте. Стены пульсируют красным светом, датчик биологической активности молчит. Это какая-то флуоресцирующая порода. Ещё несколько шагов, под ногами хрустит. Кости… Человеческие.
Вот это неожиданность! Конечный пункт путешествия — кладбище: на берегу огромного подземного озера лежат кости, сотни скелетов! И я уверен, ещё больше лежит на дне.
Сканер биологической активности подтверждает мои догадки: в воде полно бактерий, характерных для «кишечной фауны» человека.
Нашёлся и источник сигнала: эго причудливым образом соединённые между собой скафандры. Есть здесь современные — похожие на мой, есть диковинные анахронизмы, кажется, сделанные из бронзы. Есть здесь и совершенно невообразимые защитные костюмы, собранные из десятков обособленных металлических пластин: стоит поднести к ним руку, они тут же раскрываются как цветочный бутон. Нашёл разобранную брезентовую палатку, собрал. Немного отдохну и займусь изучением этого жуткого места.
Снова зов! Кто это, что ему от меня надо? Я чувствую что-то чужеродное, неживое. Оно умоляет, беззвучно плачет, стенает о каком-то неведомом горе. Пока что держусь, но чувствую, оно скоро сведёт меня с ума.
Я изучил жуткий «радиопередатчик»: программные модули сотен скафандров превратили в единый сервер-антенну, транслирующий одну и ту же информацию: координаты звёздной системы и информацию о небесных телах. Не могу понять как, но светящаяся красная порода подзаряжает аккумуляторы скафандров; к пульсирующим стенам пещеры тянутся провода и бог его знает что ещё. По всей видимости, порода ещё и усиливает сигнал!
Все эти люди… Они прилетели сюда умирать. Но зачем? И о чём, чёрт подери, просит меня этот грёбаный зов, что этой с раной планете от меня нужно? Что? Что? ЧТО?
Проверка записи! Раз-раз! Я провёл восемь часов в одном из оставленных скафандров. Совершенно удивительная вещь: реагирует на тепло и движение, запрограммирована автоматически принимать человека. Модуль управления распознаёт речь, русский язык он считает старинным и вымирающим, но программная надстройка работает и с ним. Крайняя дата контакта с прежним хозяином скафандра, неким Ар игрой Мекератом, датируется четвёртым марта три тысячи сто первого года. Какая-то нелепица… Что же это выходит? Аргир Мекерат прилетел сюда спустя тысячу лет после нашей миссии? Но как? Должно быть, мы отклонились от курса и плутали в космосе все эти годы. О нас все забыли, похоронили давным-давно, но безымянная планета продолжает привлекать людей, как фонарь привлекает мотыльков.
He знаю, сколько времени прошло. Я не ел и не спал: бросил все силы на изучение записей со скафандра. Приятно знать, что я не сошёл с ума: в своих наблюдениях Аргир Мекерат рассказывает о некоем «плаче пустоты», который зовёт его — заполнить «безжизненный абисс». Это странное чувство: слышать голос человека из будущего, который умер раньше тебя самого. Время и пространство сошли с ума! Я настолько устал, что хочется выблевать душу.