Роджер вышел из здания. Закурил. Потёр переносицу. Вслед за ним выкатились лаборанты, переговариваясь вполголоса. Незаметно, отдельно ото всех появилась Елена. Роджер смотрел на огромную новорождённую луну, всходившую над деревьями парка, изрешечённую следами падений древних астероидов и метеоритов.
— Не расстраивайтесь… Роджер, — Елене сейчас это имя показалось неуместным, глупым, издевательским. Он почувствовал то же самое.
— Никакой я не Роджер… Николай… — он повернулся к ней, протянул ладонь. — Коля Веселенко.
— Ну вот, уже лучше, — сказала она, пожав руку, и зябко поёжилась: всё-таки осень. — Но вы в самом деле не расстраивайтесь, Коля. Установить инопланетный контакт ещё никому не удавалось. Вы — не исключение. Много вы потратили средств на эту программу?
— Много. Хуже другое. Теперь возбудятся недоброжелатели: полез астроном-недоучка куда не надо. Волосатый музыкантик.
— Может быть, вы не музыкантик, а даже хороший музыкантище. «Дофамин», как-никак…
— Забудьте это… У меня с детства навязчивая идея про астрономию. И апофения. Помните? — Он затянулся и снова посмотрел на луну.
— Коллеги-коллеги! — звонко привлекал внимание одни из лаборантов, худенький, губастенький «майонез» — младший научный сотрудник. — У меня возникла невероятно продуктивная идея! Что если мы приняли на самом деле не три отдельных, а один сигнал! Представьте, что Вселенная имеет несколько уровней вложенности. Да что там несколько! Сколько угодно! Вселенная множества уровней вложенностей. Одна входит в другую, а эта — в ту, как капуста. Сигнал на самом деле мог прорваться из какой-нибудь глубинной вселенной и создать в ней дубль. Так что мы услышали трижды продублированный сигнал. Слишком уж они были похожи друг на друга.
— Есть идея, что мультиверсум, — подхватил другой лаборант, — это на самом деле одна вселенная, но в ней единовременно существует настоящее, прошлое и будущее. Поэтому повторено трижды.
— Однако ж это не объясняет природу сигнала. И почему он повторялся всё ближе и ближе к нам, как будто его передавал двигавшийся к Земле объект искусственного происхождения, — печально возразил обоим мэтр, покусывая дужку очков.
— Пойдёмте, — прошептал Николай, — это очень надолго. Похоже, начинается заседание ночного научного клуба.
Когда они садились в автомобиль, всеобщим вниманием завладел губастенький, выдвинувший и доказывавший какую-то совсем уж невероятную гипотезу, что инопланетяне, вообще-то говоря, могут быть микроскопическими. Что если они на самом деле уже давно прилетают к нам? Но встречают только сопоставимые по размерам микроорганизмы. Например, тихоходок.
— Вы знаете, кто такие тихоходки? Это уникальнейшие существа! На Земле у них нет родственников. Они выживают в открытом космосе. Они выносят радиацию и кипячение. Они способны восстанавливать повреждённую структуру своей ДНК! Может быть, они и есть потомки микроскопических инопланетных существ!
Мэтр слушал его заворожённо, с зачарованной, небесной улыбкой.
— Едем ко мне. Я хочу вам показать кое-что интересное. А потом подброшу вас до дома. Вам куда?
— Юго-Западная.
В квартире Николай сразу пошёл на второй уровень, куда, ступенчато следуя лестнице, продолжалась лунная фотогалерея.
— Здесь у меня чулан.
— Ну и что?
— Это необычный чулан. Это чуланчик из моего детства.
— Вы выросли в чулане? — усмехнулась Елена.
Они заглянули в комнату, похожую на детскую. Тут была детская кровать. Детский шкафчик с книгами и полками, на которых спали игрушки и конструкторы. Потолок и стены вручную разрисованы звёздами и светилами. Огромная овальная, неумело выведенная чёрной гуашью луна, засела в верхнем углу.
— Это копия моей детской комнаты. Я собрал её по памяти буквально по частям. Иногда я ночую здесь. Когда хочется свободы и чего-то… иррационального, интуитивного… Ведь наверняка есть другие миры, в которых всё познаётся интуитивно. И тем, кто очень хочет стать астрономом, там никто не мешает. Говорят: ну хочешь, брат, так чёрт с тобой, будь им, астрономом.