Я гоню её прочь, вдыхая миндальный аромат от раскуренных кальянов, возле которых расположились тёмные лица на фоне подсвеченных красных тканей. Они провожают нас взглядами и шёпотом, а потом и взрывным смехом. Я оборачиваюсь, провожу языком по губам, подмигиваю и спешу следом за Артёмом.
В комнате, куда он привёл, совсем тихо, если не считать плавной восточной музыки, доносящейся откуда-то сверху. Сюда не проникали звуки с танцпола благодаря мощным ярко-красным стенам, такие бывают в студии звукозаписи. Но здесь уютнее: диваны, блестящие и чёрные, мягкий пол, кофейный столик, усыпанный таблетками, зеркальцами, конфетами, сигаретами, зажигалками и прочей дребеденью. В середине возвышался небольшой серебряный кальян, рассчитанный на несколько персон.
А прямо напротив сидела Шарли, всё такая же красивая, кудрявая и злая, как и всегда, только теперь в костюме куклы. У неё на коленях покоился незнакомый парень, взглядом устремлённый в потолок, но кажется, что изучает космос, настолько далёк и безмятежен он. По правую сторону знакомый по университету Кот, сегодня он решил вырядиться Элвисом, но и сейчас всё равно больше похож на Джеймса. Рядом с ним ещё один незнакомец с острым отталкивающим взглядом, а за их спинами роскошная брюнетка с татуировкой змеи на правом плече. Она массировала плечи Кота и постоянно касалась обнажённой грудью его затылка.
В другой части комнаты, возле стены на подушках лежала полностью голая девушка, с головой волка — пластмассовой маской, полностью скрывавшей её внешность. Она медленно водила острыми длинными ногтями по своей шее, а возле ног сидел маленький белый кролик, навостривший уши, забавно принюхивающийся и всё время порывавшийся встать на задние лапы.
— В кроличью нору и обратно, — пробормотала еле слышно.
— И какую же бродяжку ты притащил на этот раз, Артём? — голос Шарли такой конфетный, приторный, такой надменно-злой, резал без ножа, царапал горло, оскорблял слух.
— Куколка должна молчать и открывать ротик ради другого дела, — ответила также сладко, как говорила она. — Не выходи из образа, дорогая, а то все подумают, что ты не стараешься.
— Она мне нравится! — рассмеялся парень, лежавший на коленях у Шарли.
Он моментально получил не сильный удар от неё, обиженно воскликнул «ай!», поднялся и под недовольный взгляд девушки ушёл к кролику и обнажённой «волчице», которая обхватила его руками, прижимая к груди.
— Так значит язычок у нас подвешен, — цокнула Шарли, поднимаясь и вставая напротив меня. — Какой замечательный грим, ты просто милашка, так гротескно-натурально. Играешь жертву?
— Я могу и так, и так, — в ушах зазвенело, но губы расползлись в улыбке.
Наклонившись вперёд, почти коснулась её губ.
— Ведь ты тоже любишь играть?
— Эй! — возмутился Артём, отводя меня в сторону. — Ты пришла со мной!
— Она забавная, — Шарли облизнула губы. — Но…
— Я лишь пришёл забрать своё, — оборвал её Артём, моментально нахмурившись.
Брюнетка с татуировкой рассмеялась, а затем наклонилась к Коту и что-то прошептала на ухо, это подслушал второй парень, от чего его улыбка стала ещё более неприятной и широкой. Именно он подхватил со стола небольшой бумажный пакетик с отпечатком волчьей лапы и изысканным жестом протянул мне, стоявшей ближе всех. Приняв подношение, почувствовала, что в нём находится несколько круглых таблеток. В следующую секунду на меня почти напала Шарли, но я успела перебросить пакет Артёму, и та захватила только воздух.
— Артём! — почти прорычала она. — Он не одобрит!
— Не ты здесь главная, — спокойно ответил парень, обхватывая меня за талию. — Пошли отсюда, красавица? — прошептал на ухо.
Я помахала рукой Шарли и мы покинули клуб.
* * *
— Где мы?
Ночь в полном разгаре. Звёзды как миллиарды горящих капель в небе, гудят, зовут и тянут в вечность, подобно бездне, подобно тому, как мы всматриваемся в бесконечную тьму. Первые холода пока ещё мягко касаются разгорячённых тел, в них не присутствует опасность, в них нет острых граней, нет кристальной свежести мороза, но именно эта обманчивая мягкость, вкупе с первыми по-настоящему северными ветрами, таит истинную угрозу. Холод может убаюкать, может забраться под кожу, нашёптывая колыбельную, проникая в мысли, внушая спокойствие и безмятежность. Это хрустальное состояние ведёт к смерти. В бесконечность и обратно.
Артём привёз в центр Москвы, на Садово-Сухаревскую улицу. Выбравшись из такси возле эстакады, он повёл меня в сторону заброшенного здания, зиявшего разбитыми окнами и холодом недостроенного торгового центра.