По мере продвижения вглубь горного массива дорога становилась все лучше, трещин и выбоин было все меньше, и даже каменные осыпи, если и частично преграждали путь, были вполне проходимы.
А вскоре перед караваном разверзлось жерло темной пещеры внушительных размеров. Хоско остановились, и Скитальцу пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить свой транспорт все же двинуться дальше — вовнутрь черного ада.
Но внутри оказалось не так страшно, как это выглядело снаружи. Это был широкий и высокий туннель, идти по которому было довольно легко — дорога, стала почти идеальной, гладкой, будто отполированной наждачной бумагой. Даже блестела в неярком свете, лившемся непонятно откуда. К тому же, по стенам кое-где струилась вода, а под ними скапливались небольшие лужицы, что не могло не обрадовать путника, который до этого экономил каждую каплю живительной влаги из своего запаса. Хоско тоже были весьма довольны — придорожные бордюры и сами стены были покрыты мхом и лишайниками, а из щелей выползали колонии белых полупрозрачных грибов, формой напоминающих плоды груши-дички. Скиталец пришел в ужас, увидев, как его животные обгладывают со стен эту гадость. Такими грибами он когда-то отравил целый отряд врагов. Но, поди, запрети этой скотине жрать то, что ей по нраву! Скорее, они тебя самого сожрут! Теперь, наверное, все околеют — столько грибов сожрали, что на целую армию врагов хватило бы. Но, как не странно, животные только повеселели и стали быстрее переставлять свои толстые и длинные ноги. Даже стали голос подавать, «переговариваясь» друг с другом — чего-чего, а этого Скиталец за ними до сих пор не замечал.
А туннель тянулся и тянулся вдаль. Впереди черная неизвестность, позади чернота, и только над головой неярко тлел, будто сопровождая караван, какой-то источник света — то ли светящиеся плиты потолка, то ли замаскированные лампы. Иногда справа или слева появлялось боковое ответвление туннеля, но Скиталец прекрасно знал (вопрос — откуда?), что туда сворачивать не нужно. Да и его тягло даже голову в ту сторону не поворачивало.
Наконец, прямо посреди дороги, Скиталец наткнулся на несколько ящиков. Сомнений не было — это и есть тот самый детонатор, о котором говорили духи. Что же, они свою часть контракта выполнили, теперь слово за тобой, Алексей. Развязка уже скоро.
Хотя, «скоро» — это еще, как сказать! Нужно было еще идти и идти по длинному лабиринту внутри скал. Продукты питания закончились полностью. Грибов и мха скотине явно не хватало. Еще один хоско упал и подняться уже не смог. Скиталец подумал, что животное просто устало и сделал привал. Но после того как проснулся, увидел все ту же ужасную картину — остальные хоско пожирали останки своего мертвого товарища. Скиталец, тоже изрядно изголодавшийся, и себе отрезал часть бедра бедолаги. Но даже после нескольких часов варки, прожевать эту «резину» не было никакой возможности. Разве что, вонючий и горьковатый бульон немного утолил голод и частично восстановил силы.
Но для хоско это было выходом из положения, и они все так же, не возражая и не спеша, продолжали двигаться и двигаться вперед. Скиталец уже сбился со счета дней, когда караван, наконец, увидел самый настоящий солнечный свет. И огромное плато, и чахлую травку под ногами… Самый последний и самый трудный этап путешествия приближался к своему завершению. Где-то там, за этими серо-зелеными холмами шумит Южный океан.
Скиталец спустился с загривка хоско и с удовольствием развалился на траве.
Глава 14
Из семейного архива владетелей Болотистой Долины.
«Ну вот, кажется, приближается последняя страница моего жизнеописания. Изрядный вышел фолиант, объемистый, тяжелый. Начинал его писать на настоящей бумаге, хоть и не очень белой и не очень гладкой, пером, выдранным из хвоста домашней птицы в королевском дворце Страны, Окруженной Горами. Тогда этот мой труд только чудом уцелел при пожаре дворца. Как, впрочем, и я сам. Продолжил писать на выбеленной шкуре детеныша домашнего животного уже в Горной Стране. Тоже пришлось приложить немало усилий, чтобы вывезти его из стана сумасшедшего тирана. Последние страницы — мое изобретение. Кожа южной рыбы, очищенной от лузги и тщательно выделанная. А чернила мне поставляют местные хозяйки — вырезают пузыри из тел моллюсков. Не мудрено, что теперь книжонку даже поднять нелегко. Но те, кому он предназначен, смогут прочесть — уж я постараюсь. Сей труд включил в себя всю мою жизнь от начала моей авантюры до ее плачевного конца. Вероятно, это последняя ночь в моей жизни. Что будет завтра, неведомо никому. Но я все же обладаю некоторым талантом предчувствия, и оно ничего оптимистического не сулит. Потому, скорее всего, в последний раз, изложу на эрзаце бумаги чернилом из каракатицы все события последних дней, не приукрашая свою персону, не очерняя врагов, объективно и честно.