— Вы видите его? — спросил Вальполь. — Кажется это орлица. По-моему, вы слишком высоко подняли бинокль.
— Нет, нет, я ее вижу…
…А перед ангарами, где в прошлый раз стояли наши четырехмоторные «Беверли», я различил, наполовину прикрытые от меня английскими истребителями «Дельта», три… четыре… пять французских транспортных самолетов «Лангедок». У меня проскользнула мысль, что тот молодцеватый капитан-парашютист, который так нагло рассматривал Гелен, наверно, прилетел сюда на одной из этих транспортных машин.
— Ну, кто со мной купаться? — крикнула за спиной Гелен, и я понял, что в мыслях она имела только меня.
Я помчался переодеваться. Мне совсем не хотелось в это мгновение оставаться с Вальполем. За прошедшие недели наши взаимоотношения кое в чем изменились: теперь Гелен была больше моей знакомой, чем Вальполя, и он уже никак не мог мне помешать поплавать с ней.
Мы побежали через кедровые заросли и вместе прыгнули в воду. Она была холодной и такой чистой, что было видно дно. Галька на дне имела светло-голубой оттенок, деревья на берегу бросали в воду свою зеленоватую тень. Мы плавали, ныряли, ловили один другого, но я никак не мог выбросить из головы мысль о французских самолетах, которые стояли на летном поле Акротири и удивленное «О!» Вальполя, когда он увидел их. «Какое у него к ним дело, если он археолог? Неужели он разбирается в типах самолетов? Или, может, считает нас всех дураками?»
Когда мы спустя некоторое время грелись на солнце вблизи римского замка, я спросил Гелен:
— Как вы считаете, мисс Ругон, мистер Вальполь правда выдающийся ученый?
— Вам не стоит насмехаться над ним, — ответила она. — Кстати, вы можете называть меня просто по имени. Меня зовут Гелен.
Я еле удержался, чтобы не сказать: «Я знаю…»
— А меня — Роджер.
— Так вот, Роджер, я прошу относиться к моему приятелю Вальполю с полным уважением.
— К вашему приятелю? Да ему самое меньше пятьдесят лет.
— Сорок три, — сказала она. — Он не виноват в том, что выглядит старше. Также как и англичане не виноваты в том, что они недостаточно сообразительны.
Последнее замечание прозвучало для меня загадочно. Наверно ей, как и другим женщинам, нравилось говорить колкости и разжигать в мужчинах чувство ревности. Но что же поделаешь с такими женскими прихотями.
Когда мы, вот так беседуя, лежали рядом, я заметил, что волосы Гелен покрашены.
На висках и затылке, то есть там, где берет не закрывал их от солнца, они имели не золотистый, а коричневый оттенок, а мокрые они казались даже черными. И пушок под мышками был тоже темным. Но это открытие не спасло мое сердце. Я только удивился, почему не заметил это раньше.
Солнце опустилось, и мы с Гелен, немного отдохнув в тени старинного замка, вернулись к траншее. Когда мы пробирались через кедровые кусты, я впервые поцеловал девушку.
Через несколько дней меня по телефону вызвали в штаб воздушных сил. Я неохотно ехал туда, поскольку мы с Гелен договорились пойти в театр… Там должны были ставить «Аиду», однако через неприязненное отношение к Египту ее заменили другой пьесой, что меня мало беспокоило. Но ничего не поделаешь; я одел портупею и отправился в путь.
Правда говоря, когда я вспоминал о Тинуэле, меня немного мучила совесть; ведь я уделял Гелен больше внимания, чем это позволяли мои служебные обязанности. В результате моей двухнедельной работы я мог доложить ему только то, что Натан Ф. Вальполь, увидев французские самолеты, удивившись вскрикнул «О!». Если вдуматься, в этом ничего слишком подозрительного не было.
В этот раз в коридорах штаб-квартиры я встретил необычно много французских, турецких, иракских и особенно израильских офицеров. На мой вопрос, откуда взялись все эти люди, ординарец объяснил, что тут создается объединенное англо-французское командование — т. е. штаб «Экспедиционного корпуса Суэцкого канала», и что работа в этом направлении идет уже полным ходом.
Подполковник, как и всегда, вежливо принял меня, но был не очень приветлив в разговоре. Очевидно, суматоха в штабе влияла и на него.
— В прошлый раз я говорил вам о танках АМХ-13, покрашенных в желтый цвет, — сказал он. — Это были армейские дела, и пускай там ребята сами искупают свои грехи. А вот то, что я скажу вам сегодня, непосредственно касается нас. Особенно вас, лейтенант Андерсон!
Он сделал многозначительную паузу, как-то подчеркнуто откашлялся и уставился в меня пытливым взглядом. В его звучном голосе ощущалась непоколебимая решительность докопаться до сути дела.