Его рот раскрывается от шока. Глаза так округляются, что чуть не вылезают из орбит, а шестеренки в голове похоже крутятся с такой скоростью, что я начинаю волноваться, а не сойдет ли он с ума? Я ошеломила этого великана.
— М-м, — он несколько раз кашляет, а затем затихает, чтобы собраться с мыслями… или, может быть, он собирает кусочки мозга, которые с моей помощью разбросало по всей комнате. Уверена, он не ожидал услышать такое. Грег тоже был в шоке, а ведь он тогда даже не знал, кем был мой Аксель.
— Беременна? — он опускает взгляд на мой живот и смотрит так, словно рассчитывает, что даже двенадцать лет спустя я все еще беременна. — Иззи, что случилось с ребенком? Судя по твоему рассказу, это была желанная беременность. Прости, если ошибаюсь, но я не помню никаких детей, — он говорит еле слышно и явно не хочет причинять мне боль, но ее острие уже пронзает мое тело.
Я вздрагиваю, в результате чего меня практически подбрасывает на месте. Такое ощущение, что он ударил меня, и хотя я понимаю, что у него и в мыслях такого не было, я не могу сдержать слезы, устремляющиеся наружу.
Грустно улыбнувшись ему, я продолжаю свой рассказ:
— Да, ты не видел ребенка. Я потеряла свое маленькое чудо, когда была на третьем месяце беременности.
Говорить об этой утрате так больно, что теперь мои слезы текут нескончаемым потоком, но я наконец испытываю небольшое чувство облегчения, впуская в свою душу еще одного человека.
— Ох, девочка… иди сюда, — он отодвигается от стола и раскрывает для меня свои объятия. Я перебираюсь к нему на колени и вцепляюсь в него мертвой хваткой, отпуская на волю всю скорбь своей утраты, позволяя ему забрать боль и очистить организм от безудержного горя.
Какое-то время мы сидим в таком положении, он гладит меня по спине и становится моей главной опорой, пока я отдаюсь на волю чувствам. Он не отстраняется и не задает дополнительных вопросов, он просто остается рядом со мной, и в этот момент я понимаю, что Мэддокс всегда будет частью моей «семьи».
В конце концов успокоившись, я начинаю подниматься, но останавливаюсь, когда слышу его покашливание. Он явно собирается что-то сказать. Я смотрю на него потрясенная слезами в его глазах и не скрываемой грустью застывшей на его лице.
— Иззи, ты наверно одна из самых сильных девчонок, которых я когда-либо встречал. Поверь мне, я знаю, о чем говорю и, пожалуйста, не воспринимай в штыки то, что я сейчас скажу. Я понимаю, каково тебе, девочка. Я понимаю твою боль. Вы с Ридом просто режете меня по живому. Вам необходимо поговорить, потому что я клянусь тебе… он не имеет ни малейшего понятия о том, что тебе пришлось пережить. Это не моя история, так что не мне ее рассказывать, но, девочка, он ничего не знает. Думаю, все настолько запуталось, что больше смахивает на клубок противоречий и полного хаоса, поэтому если вы не сядете и не решите эту проблему, то, возможно, никогда его не распутаете. Вам двоим больно, и больно не без причины, девочка.
Иногда мне кажется, что он говорит загадками, но их не так уж трудно разгадать. По-моему, они довольно банальны. Я понимаю, что Аксель не знает о нашем ангелочке, но он не может и дальше разыгрывать из себя дурака и прикидываться, будто это не он отказался от наших планов.
— Я не знаю, Мэд. Думаю, если бы здесь было что-то еще кроме игры, он бы изо всех сил старался меня найти. Я подумаю над тем, что ты сказал, но ничего тебе не обещаю, хорошо?
— Все, что я могу сказать – не избегай вечно этого дерьма. Возможно, было бы легче, не будь его по близости, но теперь тебе не удастся и дальше держать это в себе.
— Знаешь, Мэд… ты тоже можешь поговорить со мной. Я не собираюсь давить на тебя или подталкивать, но я уверена, тебя что-то гложет изнутри, и полагаю это нечто серьезное.
Мэддокс слишком закрытый человек, но я понимаю, что этот момент, когда я делюсь своим прошлым, многое для него значит. Я просто хочу, что бы он доверился и впустил меня в свою душу, позволил помочь ему.
— Знаю, девочка. Однажды, возможно, я все расскажу, но точно не сегодня и не завтра.
Ничего не поделаешь, в ту ночь я ложусь спать, чувствуя себя легко и невесомо, чего не испытывала уже многие годы. Доктор Максвелл подразумевала нечто подобное, когда говорила, что мне нужно открываться и сходиться с людьми. Все эти годы я боялась раскрыться и довериться кому-то, но один большой и грозный бывший морпех позволил мне вновь почувствовать себя нормальным человеком.
Впервые за многие годы я сплю без сновидений, практически безмятежным сном полным обещаний и надежд, пока страшные крики Мэддокса не будят меня несколько часов спустя.
*~*~*
На следующее утро я делаю для нас двоих завтрак, когда раздается резкий стук в дверь. Мэддокс еще спит. Я слышала, как он кричал несколько раз за ночь. Что бы его ни терзало, прошедшая ночь наверняка лишила его всех сил. У меня сердце разрывается от боли и переживаний за своего друга.
Взглянув на часы над плитой, я вижу, что сейчас семь утра; слишком рано для гостей.
Я напоминаю себе, что это не моя квартира и наверно разумнее бы было пойти разбудить Мэда, в конце концов, я здесь по вполне объективной причине. Стук продолжается, так что я иду к двери и смотрю в глазок, но тут же отскакиваю, как ужаленная, когда вижу, кто находится по ту сторону.
Аксель.
Тот, кого я не хочу видеть безоблачным и ранним утром. Я действительно не хочу его видеть, но взглянув на его красивое лицо, частичка меня подпрыгивает на месте, как какая-то глупая чирлидерша.
— Держись, держись… — бормочу я себе под нос, отключая сигнализацию и распахивая дверь. — Доброе утро, Ваше ослиное преосвященство. Чем я заслужила такое почтение? — для полного эффекта изобразив на лице ехидную улыбочку, я поднимаю голову и смотрю в распахнутые от потрясения глаза Акселя.
— Что ты, мать твою, нацепила? — рычит он.
Э-э, оу.
Опустив взгляд, я отмечаю, что на мне по-прежнему та одежда, в которой я спала. Топик и трусики отлично справляются со своим предназначением и ничего не скрывают.
Дерьмо.
— Я только что проснулась, Аксель. В чем, по-твоему, я должна спать? В комбинезоне?
— По-моему, ты не должна разгуливать голышом в доме другого мужчины.
— Извини, но какая разница в чем я сплю? Тебя это не касается!
Мне необходима нехилая доза кофеина, если в такую рань придется выслушивать его фигню.
— Идиот, — ворчу я себе под нос и повернувшись бреду на кухню. Я снимаю яичницу с плиты, выкладываю на тарелку бекон и вынимаю из тостера поджаренные хлебцы. Я накрываю завтрак на двоих, успешно игнорируя Акселя, и направляюсь по коридору к комнате Мэддокса. Я чувствую, как Аксель прожигает взглядом мою спину. Чтобы взбесить его еще сильнее, я покачиваю бедрами чуть более вызывающе, чем следовало бы. Вырвавшийся из него стон – все, что мне нужно было услышать, чтобы на моем лице появилась широкая улыбка.
Тихо постучав, я обращаюсь к Мэддоксу:
— Эй, ты будешь завтракать?
— Нет, — раздается его сонный и сдавленный голос.
Я знала, что этим утром он будет в дурном расположении духа, но надеялась, что смогу помочь, просто находясь рядом.
— Уверен? Я приготовила тебе завтрак, — я поворачиваю ручку и, просунув голову в образовавшуюся щель, заглядываю в комнату. Мэддокс сидит на кровати, упираясь локтями в колени и сдавливая опущенную голову в своих огромных руках. Это картина разрывает мне сердце. — Я здесь, если понадоблюсь, хорошо? Даже если это все, что я могу предложить, я знаю как важно, чтобы рядом оказался тот человек, который готов помочь нести твое бремя.
— Да, девочка. Иди, поешь, я в порядке, — он поднимает голову и смотрит на меня своими темными глазами, которые, кажется, смотрят сквозь меня. Похоже, Мэддокс все еще в цепких лапах своего ночного кошмара.