На протяжении нескольких месяцев я борюсь с желанием исходящим от нас двоих, и оно по-прежнему необычайно сильное. Даже когда я вдали от нее, я знаю, что она связана со мной и находится в пределах досягаемости. Я наконец-то понял, что не готов ее отпустить. Не допущу этого снова. И если быть до конца откровенным с самим собой, я никогда не стану отрицать тот факт, что она была и всегда будет частью меня.
Я не тешу себя иллюзиями, нам предстоит разобраться с немалым количеством неприятных вещей, но я готов бороться, и не просто бороться за нас, а сражаться с кем угодно, в том числе с этим куском дерьма, с ее бывшим мужем.
Встряхнув головой, я завожу свой пикап и отправляюсь по делам, не терпящим отлагательств. Мне нужна еда, если я рассчитываю, что Иззи останется со мной, и мне нужны презервативы. Мы однозначно не сможем провести время наедине, не оказавшись в результате в чем мать родила, особенно после того, что произошло в доме Локка. Я снова готов заявить права на свою девочку.
Через несколько часов у меня в наличии имеется полностью укомплектованный холодильник, заполненный всевозможным разнообразием еды, которая нам когда-либо понадобится, и самые большие коробки презервативов, которые я только смог отыскать. Три упаковки могли бы показаться чрезмерными для нормального человека, но не для меня, я всего лишь убеждаюсь, что как следует подготовлен. Я намерен как можно скорее опустошить эти коробки. Мой член все еще стоит по стойке смирно, и в данную минуту я начинаю реально переживать, что мои яйца просто-напросто отвалятся.
Прежде чем я вернусь к Иззи, мне отчаянно необходимо некоторое облегчение, поэтому я поднимаюсь по лестнице и направляюсь в ванную, раздеваясь на ходу. Включив воду, я становлюсь под душ и начинаю намыливать тело, тщательнейшим образом избегая своего пульсирующего члена. Закончив намыливаться и смыв с себя пену, я опираюсь рукой о стену и позволяю потокам воды обрушиваться и стекать по напряженным плечам. Я обхватываю рукой член и испускаю резкое шипение. Пройдясь по нему пару раз, я опускаю руку вниз и, уделив внимание своим яичкам, возвращаю ее обратно, крепко зажимая член в кулаке. Требуется всего пара толчков, чтобы почувствовать, как мои шары налились и подтянулись. Моя рука начинает двигаться быстрее от основания до головки, в ровном и устойчивом ритме. Все, что я могу, это представлять лицо Иззи, когда она кончала, и вспоминать крик ее удовольствия, не прекращая орудовать рукой, пока мое тело не накрывает волной оргазма. Мышцы пресса напрягаются с каждой струей спермы, вырывающейся из моего тела.
Я вновь ополаскиваюсь и выхожу из душа. Быстро вытираюсь, облачаюсь в джинсы и черную футболку, а затем отправляюсь утверждать права на свою женщину. Довольно одной мысли о той, за кем я чуть позже заеду, и о ночи, которую я для нас спланировал, как мой член тут же вздымается и оживает. Я запираю дверь и забираюсь в свой пикап, предвкушая и понимая, что всего через несколько часов, с божьей помощью, подо мной снова окажется ее упругое, горячее тело.
Улыбка на лице, твердокаменный стояк в штанах и некое подобие умиротворения в сердце, и я чувствую себя так, словно могу бросить вызов всему миру и одержать грандиозную победу. Нужно поторопиться с делами, чтобы я со спокойной душой вернуть ее в свои объятия.
Приготовься, Иззи, я уже в пути.
После отъезда Акселя я пребываю в полном оцепенении. Если бы не дрожь возбуждения, по-прежнему пробегающая по моему телу, я бы подумала, что мне все это приснилось. Ну и конечно тот факт, что в течение последнего часа Мэддокс ухмыляется не переставая. Нахальный сукин сын.
— Думаешь это смешно, да? — спрашиваю я его после проигрыша в продолжительном десятиминутном состязании «кто кого пересмотрит».
— Нет, девочка, не смешно. Я знал, что это случится. Вы оба… У вас двоих это уже было когда-то, а в жизни такого рода хрень всегда будет торжествовать. Сколько бы вы не пытались, вам этого не избежать. Я же говорил тебе вчера вечером, что иного пути нет, вы не сможете сдерживать свои чувства. Вы могли забыть, как это было, пока находились вдали друг от друга, но такая страсть никогда не умрет, — он отворачивается от меня и направляется к себе в комнату.
Наверное, он думает, что мы закончили разговор.
— Эй, подожди минутку. Что я делаю, Мэд? Может, я совершаю огромную ошибку?
— Ты всегда будешь совершать ошибки в отношениях, девочка. Хитрость заключается в том, чтобы убедиться, что вы понимаете друг друга и учитесь на своих ошибках. По-моему, сейчас единственная проблема между вами – это общение. Ты должна рассказать ему то, что сказала мне вчера вечером. Возможно, он воспримет это хорошо, а возможно и не очень, но ты должна пристегнуть ремень безопасности и подготовиться к поездке по ухабам, когда дело дойдет до откровений. Ты хочешь его, значит сражайся. Будь искренней, это все, что от тебя требуется.
— Что, если он меня возненавидит? — шепчу я, не глядя на него.
— Иззи, посмотри на меня, — когда я встречаюсь с ним взглядом, он продолжает: — Я не знаю, как он отреагирует, но ты не можешь пойти на этот разговор в страхе. Я говорил тебе прошлым вечером, в ваших отношениях царит полный хаос, они не просто запутаны, они словно две стороны земного шара. Если он все воспримет плохо, позвони мне, я приду и заберу тебя, но не начинай разговор с мыслями о том, что он тебя возненавидит. Черт, девочка, ты была ребенком.
В его словах есть смысл, но я панически боюсь снова пустить Акселя в свою жизнь и в результате потерять его навсегда. Я не сомневаюсь, что его потрясет услышанное, но больше всего меня тревожит то, что он будет обвинять меня в потери нашего малыша.
— Хорошо, Мэд. Я обещаю держать разум открытым, но если ты мне понадобишься, лучше приди за мной.
— В любое время, девочка.
После этого мы разбегаемся по своим делам. Мэддокс собирается и отправляется закончить какую-то работу, что бы это ни значило. Мне до сих пор непонятно, чем занимаются эти ребята. Вскоре я заканчиваю с упаковкой своих вещей, которых у меня здесь набралось немного, даже несмотря на то, что Ди привозила больше, чем требовалось. Не думаю, что кто-либо из нас готов признать, что я могу беспрепятственно выходить наружу. Мы ничего не можем предпринять по отношению к Брэндону из-за его алиби, так что сейчас мы просто наблюдаем, ждем и молимся, что он отстанет от меня. Но я все же не настолько глупа, чтобы поверить в такую возможность.
Я принимаю душ, наношу на спину мазь, насколько могу дотянуться, и накладываю повязку на раны. Мой глаз выглядит лучше… если учитывать, что я могу его открыть, но синяк на нем приобрел отвратительный желтовато-коричневый оттенок. Глаз по-прежнему немного опухший, но выглядит не так плохо, как три дня назад. Я не могу ничего поделать со своей «разукрашенной» физиономией, поэтому снова стягиваю волосы в небрежный пучок и заканчиваю устранять все следы своего пребывания в гостевой комнате Мэддокса.
Понимая, что до возвращения Акселя мне предстоит как-то убить оставшееся время, я решаю навести в доме Мэддокса идеальную чистоту. Я беру из сумки айфон и подсоединяю наушники. Когда мой слух заполняет песня One Republic ‘Feel Again’, я не могу перестать улыбаться. Держу пари, я выгляжу смешно, просто стоя посреди кухни Мэддокса с чистящим средством в одной руке, щеткой в другой и с огромной, ослепительной улыбкой до ушей.