Черт, "Heavy's"!
Я опережаю его, прежде чем он успевает открыть рот.
— Позвони этим придуркам и скажи: раз они не объявились вовремя, могут забыть о заказе.
— Куп, тащи свою задницу в пикап и езжай в "Heavy's". Купи еду на вынос. Все, что посчитаешь нужным, и доставь это сюда, — я бросаю ему свой бумажник и, повернувшись, натыкаюсь на улыбающуюся физиономию Грега. — Какого хрена ты скалишься? — Он поднимает руки вверх и уходит, давясь от смеха.
— Тебе нужно успокоиться. Я не видела тебя таким встревоженным с осени прошлого года, — говорит Эмми, снова подкравшись ко мне незаметно. Клянусь, эта девчонка парит, а не ходит. Она всегда появляется из ниоткуда.
— Я спокоен.
Я не спокоен. Я схожу с ума. Моя девушка печальна, но изо всех сил пытается скрыть этот факт, и я не могу это исправить. Мой сын отказывается выходить на свет и если сегодня еще что-нибудь пойдет не так, я пошлю все на хрен, выкраду свою женщину и утащу ее в спальню. По крайней мере, я знаю, что там-то я уж смогу ее осчастливить.
— Ты не спокоен, но будешь, — говорит она, и снова исчезает.
Я озираюсь по сторонам, пытаясь ее найти, затем плетусь обратно в дом и беру банку пива.
К тому времени как Ди звонит сообщить, что они покидают салон, обстановка наконец нормализуется. Куп возвращается с огромным количеством еды; похоже, он заказал практически все, что ему смогли предложить в "Heavy's". Локк, наконец, приехал, доставил остальную часть звуковой аппаратуры и подключил ее. Эмми обегает все столы, удостоверяясь, что на них расставлены цветочные композиции и что все машины, пускающие мыльные пузыри, по-прежнему скрыты от глаз и функционируют. Куп куда-то запропастился со своей пассией, а Бек выносит кулеры с напитками и расставляет их во дворе.
Огоньки на деревьях пока не включены, но факелы горят и лепестки роз на зеленой траве похожи на одеяло из россыпи розовых и красных оттенков. Воздушные шары раскачиваются из стороны в сторону из-за легкого бриза. Прекрасное зрелище.
Сегодня больше не произойдет никаких осечек.
— Они подъезжают! — кричит Грег на весь дом. Мы спрятали все машины за гаражом и чуть в отдалении. Она не увидит их оттуда, где будет парковаться. Если она войдет через гараж, то не заметит и воздушных шаров наводнивших всю гостиную.
— Сейчас вернусь, — говорю я, вручаю свою банку пива Локку и захожу в дом.
Я вытираю вспотевшие ладони о шорты и вхожу на кухню, чтобы встретить свою девочку. Она заходит в дом через гараж, выглядя как ангел, которым она всегда была в моем представлении. На ней длинное белое платье, которое облегает ее грудь и большой живот. Оно плавно струится по остальным частям ее тела, словно она парит по воздуху. Ее кожа по-прежнему сияет благодаря тому времени, что мы провели этим летом у озера. Свэй сделал с ее волосами все, что только мог, и они рассыпались по ее плечам длинные, густые и вьющиеся.
— Ты выглядишь прекрасно.
— Ты тоже выглядишь неплохо, малыш, — говорит она, устремляясь в мои объятия и целуя меня. Я чувствую, как мой сын перекатывается в ее животике.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Принцесса?
— Я чувствую себя великолепно. Свэй меня как следует побаловал. Он даже заставил одного из своих мальчиков массировать мне ноги.
Я сдерживаю свое недовольство, которое возникает при упоминании о другом мужчине, прикасающемся к моей женщине. Сегодня все должно пройти идеально и мое собственнические замашки делу не помогут.
— Можно Ди останется на ужин? Я сказала ей, что мы будем жарить мясо на гриле, и она сказала, что хотела бы провести со мной еще немного времени.
— Конечно, детка, — я обнимаю Ди и веду Иззи к заднему крыльцу.
Я слышу за своей спиной ее судорожный вздох, когда ее глаза охватывают представшую перед ней картину. Наши друзья кричат «сюрприз», и я чувствую, как она вздрагивает, эта дрожь проходит через наши сцепленные руки. Ее рука крепко сжимает мою руку, и я оборачиваюсь. Она выглядит потрясенной, но не от увиденного.
— Эм... Аксель? — зовет Ди изнутри дома. Она стоит за спиной Иззи и смотрит на землю со странным выражением на лице.
— Да?
— О, боже, — произносит она, поднимая голову и встречаясь со мной взглядом, в котором я замечаю панику.
Иззи сжимает мою руку, на этот раз сильнее, и шепчет мое имя.
— Аксель?
Она говорит так тихо, что я с трудом улавливаю свое имя.
Вот дерьмо, ей наверно не нравится.
— Малыш? — снова пытается она. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ей в глаза и хмурюсь, когда вижу, как на ее висках начинают проступать капельки пота, а на лбу залегают морщинки беспокойства.
— Иззи, что не так?
— ЧЕРТ ВОЗЬМИ, У НЕЕ ОТОШЛИ ВОДЫ! — кричит Грег за моей спиной. Я смотрю вниз и замечаю небольшую лужу воды между ее ног. Ее рука по-прежнему сжимает мою руку, и я понимаю, что моя девочка испытывает боль.
Она чуть напряженно сгибается и ждет несколько секунд, пока пройдут схватки и наступит облегчение, затем открывает глаза и смотрит на меня.
— Он на подходе, — шепчет она, ослепительно улыбаясь.
Все тут же срываются с места. Я быстро веду Иззи к машине. Мы перестали пользоваться пикапом несколько месяцев назад, когда ей стало слишком неудобно забираться в него и вылезать. Ди и Грег бегут к его пикапу, остальные ребята тянутся следом. Эмми кричит, что задержится, убедиться, что все выключено, и позже встретится с нами в больнице. Мне все равно. Пусть хоть весь дом сгорит, мой сын вот-вот появится на свет.
Мы добираемся до больницы вовремя, но к тому времени как приезжаем, схватки становятся гораздо болезненнее, чем раньше, они следуют одна за другой, заставляя Иззи кричать от боли. Это смерти подобно, слышать как ей больно и знать, что я ничем не могу помочь. Я начинаю говорить ей, как сильно я ее люблю и стараюсь успокоить ее словами, пока она не бросает на меня гневный взгляд и не говорит, чтобы я заткнулся нахрен. Как только эти слова вырываются из ее ротика, она извиняется. Моя бедная девочка, если бы я мог сделать это за нее, то сделал бы не задумываясь.
Я останавливаюсь перед больницей и, не глуша двигатель, на всех порах мчусь к ее пассажирскому сидению и несу ее внутрь.
Кто-нибудь переставит автомобиль. Если они не сделают это, то могут отбуксировать его, я ни за что не брошу мою девочку.
Они быстро оформляют нас и помещают в палату. Иззи подключают к миллиону различных мониторов и аппаратов. Мне поясняют, что все они контролируют ее состояние и состояние нашего сына, но я слишком занят, беспокоясь о ней, чтобы обращать внимание на медсестер. Они, кажется, думают, что у нас безграничный запас времени. Почему никто ничего не делает? Хоть что-нибудь!
Проходит примерно около часа, когда она вдруг издает самый громкий, искаженный мукой вопль. Этот крик останавливает мое сердце, и я отчаянно озираюсь по сторонам в поисках помощи. Медсестры приходят в действие и начинают носиться вокруг кровати, включают разную аппаратуру и забрасывают меня указаниями.
Я держу Иззи за руку и пытаюсь помочь ей, но смотреть на ее красивое лицо, искаженное мучительной болью, слишком тяжело.
— Ты прекрасно справляешься, Принцесса. Он скоро появится.
Она пытается улыбнуться, но эта попытка проваливается, когда из нее вырывается еще один крик.
— У вас полное раскрытие, мэм, давайте начнем рожать.
Иззи начинает тужиться, следуя командам врача, а я начинаю медленно умирать изнутри. Мне тяжело справиться с тем, что моя девочка испытывает такую сильную боль. У меня душа разрывается на части, но я стараюсь скрыть это и оказать поддержку, которая ей так необходима. Я вытираю ей лоб мокрой тканью, которую мне сунула в руки медсестра. Я оборачиваю мою руку вокруг ее спины и помогаю ей опереться на нее во время потуг, удерживая ее за ногу другой рукой.
Тридцать минут спустя, после одной затянувшейся схватки, я слышу самый волшебный звук, который когда-либо слышал. Мой сын делает свой первый вдох и издает пронзительный громкий крик.