Я улыбнулся, так как ничего более умного придумать не мог и посмотрел на индейца. Тут из чащи неожиданно вышел еще один человек. Он был таким же высоким, но еще более худым, кожа будто бы просто была натянута на его кости, она облегала их, отчего складывалось четкое впечатление, что ты видишь перед собой воскресшего из могилы, правда весьма чистого и бодрого. Человек был весь, с ног до головы, измазан ярко-желтым порошком, который словно пыльца то и дело опадал с него на землю, развиваясь ветром и принося приятные запахи, напоминающие восточные специи. Из одежды лишь набедренная повязка и маска из дерева на голове. Он вряд ли когда-либо стригся, его волосы и борода, неухоженные и грязные, чуть и не волочились по земле. В руке, длинными, тонкими, словно веточки молодого деревца, пальцами он сжимал посох, напоминающий жердочку, хотя он ей, собственно, и служил. Этот вывод я сделал, увидев сидящего на ней маленького попугайчика, неподвижного и тихого, как и его хозяин.
Сидевший передо мной красный индеец поднялся и быстро удалился обратно в чащу, не сказав ни слова. Живой скелет же напротив, занял его место. Мы какое-то время смотрели друг на друга, в конце концов, я начал разговор, так как внимание стольких глаз, что сзади, что, возможно, из лесу, напрягали меня, сдавливали:
— Здравствуйте, — сказал я.
Ну, а что вы хотели, других приветствий я как-то не знаю.
— Приветствую тебя, — слегка склонив голову, ответил человек. — Рады мы гостям в нашем доме. Что привело вас сюда?
— Эм… нам бы пройти здесь, мы очень торопимся, нам нужна эта дорога…. как бы… не могли бы вы нас пропустить?
— Не задержим вас мы, проход всякому здесь свободный. Но плату попросим у вас, за то, чтобы пройти здесь.
— Подождите, как это? Если «всякому здесь проход свободный», то почему плата?
— Есть причина на то у нас, юноша. Духи говорят с нашим вождем, и со мной. Приказывают они нам взять у вас кое-что, а без того не дать проходу.
— Ну и что же вам надо?
— Вот это, — сказал человек.
Он, как я понимаю, был шаманом, но его просьба меня, мягко сказать, удивила. Он указывал на наш экипаж, но я сначала подумал, что ему нужны лошади и сказал, что их вряд ли согласится отдать Синдейн.
— Нет, юноша, не нужны нам ваши животные, ни к чему нам они. А нужно нам то, что тянут они за собой, вон то чудное изделие темное, в котором хозяева ваши сидят.
— Карета? Чего? Но, зачем вам эта штуковина? В ваших лесах она бесполезна совершенно, не пройдет она в таких зарослях.
— Я передал требование, — сказал шаман. — Оставьте здесь нашу плату и идите спокойно, никто не тронет вас. А если не отдадите… так или иначе, получим мы то, что необходимым стало. Решение за вами, а мне пора.
Шаман поднялся и ушел, прошуршала за ним листва и все, как и не было. Я встал, почесал в затылке и медленно побрел обратно к нашей команде. Изложив весь наш короткий разговор, я выразил собственные мысли по этому поводу:
— Может, они ее тоже за какой-нибудь символ принимают? Как бы, такое в порядке вещей, как меня они посчитали духом.
— Понятия не имею, однако это не имеет смысла, — сказал Ридли. — Тут надо думать, выполнять их требование или же нет, судя по всему, торговаться они не собираются. Что ж, пойду, обрадую нашего «хозяина», вы только отойдите подальше, да уши прикройте… и браслеты снимите.
— Не понял. А это еще зачем? — спросил Эрик.
— Не думаю, что от таких новостей он ограничится литературным языком, а вам еще рано такие слова знать, — пояснил Ридли и, глубоко вздохнув, пошел к карете.
Мы отошли, действительно, слушать их перепалку — не самая приятная, да и просто скучная сама по себе вещь. За неимением других занятий мы принялись обсуждать возможное предназначение кареты, если та все-таки будет отдана:
— Вот ты, если бы был индейцем, скажи, зачем тебе карета? — начал я.
— Даже не знаю… По-моему, у нее только одно предназначение. Может, кто-то захотел переехать?
— Переехать? На этом?
— Для них это, пожалуй, самая крутая тачка, которую они видели. Они же… ну… на лошадях всю жизнь ездят, или пешком вообще ходят. Ты бы вот, если бы всю жизнь на лошади катался, то тебе и Жигули бы показалось чудом, ты бы наверняка его предпочел, чем опять на лошадь.
— Не скажи… Как вспомню, с лошадьми, по крайней мере, еще можно как-то договориться…
— Ничего не понимаю.
— Это нормально.
Прежде чем Эрик успел дать мне подзатыльник, мы услышали стук колес. Карета ехала, как ни в чем не бывало. Крики прекратились, к нам подошел мрачный учитель.
— Так, ребятки, у нас проблема, — сказал он.
— И я, кажется, знаю, какая…
— Он чего, решил игнорить предупреждение что ли? — спросил Эрик.
— Идем, сейчас все объясню.
Мы догнали Карету и теперь шли позади нее. Ридли стал вводить нас в курс дела:
— В общем да, Синдейн не хочет отдавать свою собственность. Он думает, что мы итак сможем его защитить.
— А разве мы обязаны? Он же сам напрашивается на неприятности. Мы-то причем?
— Ты прав малыш, но мы обязаны следовать за ним, мы, по договору, его оружие. Но…
Тут Ридли перешел на шепот:
— … а таком случае, когда он идет на неоправданный риск самостоятельно, хоть мы и обязаны его защищать, но прежде всего стоит позаботиться о своей шкуре. Если с ним, даже из-за его собственной глупости что-то случиться, это подпортит нам репутацию, как охране. Но я согласился на это задание, прежде всего, из-за вас, для вашей практики, и если этот гордец не собирается слушать меня и подвергает себя риску, которого мог избежать, то это уже его проблемы. Так что мы идем рядом, но большее внимания я теперь уделяю вашей и своей безопасности, а с ним… как получится. Понятно?
— Хм, звучит логично… но это не точно, — задумался Эрик.
— Действительно, глупо вот так идти против прямой угрозы. А что такого важного он нашел в этой карете? Ехать он мог и на одной из лошади.
— Синдейн сказал, что экипаж дорогой, слишком много стоит, да и вообще, в принципе, не принадлежит ему. Он отпирался, как только мог, но дело в его собственной жадности, — ответил Ридли. — Боюсь представить, чем все это обернется. Смотрите в оба, эти аборигены очень опасны.
— Чем таким?
— Я уже сказал — я не чувствую их присутствия своей магией. Они как-то могут маскироваться от меня, а тот факт, что они способны на подобное, не сулит нам ничего хорошего, тем более что теперь потенциальных противников станет на порядок больше, чем в последней стычке.
Я заволновался. Учитель редко называл что-то очень опасным. Теперь этот красивый лес настораживал, казался враждебным. Словно солдаты во Вьетнаме, мы боялись каждого шороха в кустах или на деревьях. Однако долгое время никаких нападений не было, мы шли весь день и даже с наступлением сумерек не увидели ни одного индейца. Можно было подумать, что их угроза была пустой, лишь для запугивания, но Ридли был уверен, что рано или поздно они атакуют. В этот раз мы решили идти ночью, и вообще не останавливаться, пока не покинем это место.
Помните про те фляжки, что нам выдали еще в начале этого приключения? Вот именно сейчас пригодились две — на еду и сон. Я, Эрик, Янко и сам Ридли выпили их безвкусное содержимое. Ощущения были похожи на то, когда выпьешь соды от изжоги. Внутри весь организм зашевелился, стал перестраиваться под действием зелий. Через десять минут все пришло в норму, и мы чувствовали себя, как обычно, в целом, ничего не изменилось, только усталость ушла, будто и не работали наши многострадальные ноги все эти дни напролет. Есть тоже расхотелось вмиг, мы были готовы продолжать путь два дня без передышки.
* * *
«Далее читать лучше вечером, а еще лучше при дожде, вслух, в компании, для ощущений».
Всю ночь мы двигались в одном направлении, освещая себе дорогу яркими светляками в руках, что также является видом огненной магии. Все было хорошо, вокруг не царила тишина, все было естественно и спокойно, мы опасались нападения, засады, но ничего не произошло. Мы даже немного развеселились и пытались смехом с анекдотами отогнать от себя страх. Но все изменилось с наступлением следующего дня…