— Но не виноват я! Не виноват! — произнес он мою любимую фразу. — Во всем повинна моя низменная природа! Человек грешен. Все грешны, это в нас заложено… — продолжал он уже спокойнее. — Мы все подвержены порокам, но у кого-то хватает сил справиться с ними… Но я был создан таким слабым. В этом ли моя вина? Может в том, что не поборолся, но не этом! От самого себя не уйдешь, так как же я мог справиться? Если бы у меня были друзья… если бы кто-то помог мне… поддержал в трудную минуту! Разве виновен я в равнодушии всех? Ведь могли мне помочь, но не помогли.
Парень говорил, я же быстро терял интерес к его речам. Искал он спасения или же облегчения, мне уже было все равно. Я стал думать о своем. Может быть этот человек и жалел о содеянном, он действительно не хотел, чтобы все в его жизни закончилось именно так. Но все же он лишь оправдывался, да еще как — «не я виновен», «это все они», «как же я мог сам?» … Пустые слова. На какой-то миг мне захотелось даже помочь ему, как я помог тому мальчишке на Базаре. Но затем подумал еще раз. А будет ли от этого толк? Пока у этого парня не появится твердое желание бросить дурное общество, все попытки вытащить его оттуда силком будут безуспешны. Мне сейчас нет резону проявлять такую бессмысленную благотворительность. Пора бы уже позаботиться о собственных делах. Но из вежливости я подождал, пока парень выговориться.
Он остановился перевести дух, а я бросил ему на прощание:
— Да помогут вам высшие силы.
— Воистину, — произнес он.
Я обернулся, удивившись. Парень решительно зашагал к одному из столов, по пути развязывая свой жалкий кошель. Все, как я и говорил.
Третий этаж я прошел максимально быстро, стараясь не смотреть по сторонам и ни с кем не сталкиваться. Я решительно захотел покончить со всем этим. Пора было завершить эту игру в кошки-мышки.
Меня вновь переполнило волнение, когда я оказался у той самой последней двери. Странная оторопь привычно взяла меня у этого препятствия, как будто испокон веков перед всякой дверью в кабинет важного человека сторожит покой оного какой-то невидимый страж. Быть может дверь — не просто кусок дерева или железа, а имеет некий сакральный смысл? Как иначе объяснить подобное? Может именно этот страж навевает страх? Может именно он внушает волнение? Кто знает…
Кто бы мог подумать, что я, все-таки, окажусь здесь с повинной головой? Магия и заклинания не дают гарантию безопасности, к сожалению, я это понял как-то поздновато. Может я и мог вытащить себя самого, но как только это касалось чужих жизней, я не придумал ничего умнее самопожертвования, хотя даже стоя у этой двери находил варианты, как можно было поступить иначе.
«Может быть Шайкстер был прав? Может и Янко был прав? Если бы я действовал наверняка, если бы устранил опасность сразу, то всего этого бы не случилось? Я мог победить, я достаточно силен, чтобы уничтожить группу нападавших, сценарий мог быть изменен, игра могла развиваться совсем иначе! В конце концов, ведь жизни многих людей пострадали от рук этих негодяев, так зачем их жалеть?»
Я поднес руку к двери.
«Может быть эти испытания мне послала сама судьба? Может я должен был… убить их. В конце концов, не я же первый начал эту войну. Скольких они убили сами, скольким еще навредят в будущем. А если я… прямо сейчас… Это осиное гнездо… я тот, кто может разрушить этот оплот прямо сейчас… всего лишь немного огня… пара заклинаний… Нет! Не могу…»
Я представил себе крики, кровь, гарь, их агонию перед смертью… и ужаснулся. Может это мир и нуждается в очищении, но кто я такой, чтобы судить и распоряжаться чужими жизнями? Может стереть с лица земли подобных мерзавцев и было правильно, может быть кто-то скажет, что это и было мое предназначение, но… Как же все было сложно!
Моя сила могла быть знаком того, что я должен сражаться с несправедливостью и злодеями, а что если это лишь искушение? Очень легко сделать ошибку и убить не того человека, совершить самому злодеяние. Я представляю, как это бывает: сначала ты действуешь аккуратно, вершишь самосуд строго по полученным точным данным, устраняешь лишь по списку… потом ты обретаешь уверенность и начинаешь охоту… со временем вкус смерти, который смешался со справедливостью, начинает тянуть к себе, словно магнит. Ты все увереннее, ты силен, ты безнаказан, ты… герой!
Но сколько могло пострадать простых людей, пока ты вершил суд? Поджег, случайный промах, простая ошибка… и все, твои руки замараны и в крови невиновных. Может кто-то и может идти на такой риск, но я — нет. Я не хочу вмешиваться во все это. Если понадобиться, то я защищу друзей, защищу тех, кто увидит во мне заступника, но ради своей жизни или своего гнева я не хочу никого убивать. Даже если сам я умру от руки того, кого пощадил, моя душа останется чиста, совесть не станет мучить меня… так легче.
Я постучался, однако ноги все еще тряслись и руки дрожали. Отчего-то возникло желание пуститься в бегство, бросить все это! Сам не знаю, что на меня нашло. Я бы, наверное, так и поступил, если бы не раздавшийся за дверью гостеприимный голос:
— Войдите.
Голос был мягким и дружелюбным, говорил не молодой человек, но и не старик, просто пожилой. Волнение пропало, тело обмякло, я снова почувствовал себя загнанным в угол, но так было даже лучше — я перестал трястись как осиновый лист.
— Приветствую, — сказал я, входя в просторный богатый кабинет, хорошо освещенный яркими лампами в позолоченных люстрах.
Я намеренно выбрал именно это слово, так как «здравствуйте» означает пожелание здоровья, а я никакого здоровья никому в этом здании не желал, просто требовалось оставаться вежливым, поэтому я применил иное выражение.
У самого окна стоял высокий, как я и думал — пожилой, человек. Его одежда несколько отличалась от того, что я уже увидел на других жителях этого измерения. Человек носил длинный, почти до пола, малиновый халат, алые туфли с загнутыми длинными носками, на голове смешная шапочка, тоже алая с цветочными узорами. Даже его внешний вид меня удивил и расслабил, как-никак, а я собирался встретиться с главой всего этого преступного сборища. К собственному изумлению я заметил, что человек держал в руках палитру и кисти, рисуя на высоком мольберте. Краски на холсте еще не формировали чего-то определенного, видимо он только начал эту картину, но также было видно, что рисует он давно — вдоль стены стояло несколько готовых картин с изображением городских пейзажей.
— Что вам угодно? — поинтересовался художник, все еще сосредоточенно выводящий линии на своем произведении.
— По правде говоря, этот же вопрос я собирался задать вам, — поразмыслив, ответил я. — Ведь именно вы, кажется, хотели меня видеть.
— Интересно…, И кто же вы, что я лично хотел встретиться с вами?
— Мастер Михаил, сударь, как вы и просили.
Не без удовольствия я наблюдал, как кисточка в его руках замерла. Он повернулся ко мне, хлопнул себя по лбу и заторопился, убирая свои художественные инструменты.
— Как же быстро летит время! — поражался он вслух, промывая кисти. — Прошу меня простить, мастер Михаил, я совсем забылся. Знаете, живопись — чудесная вещь! Совершенно отсоединяешься от внешнего мира.
— Не сомневаюсь, — скептически пробормотал я, не давая себе более расслабиться, даже если этот человек и выглядел безобидно.
Я наблюдал за его плавными, но быстрыми движениями. Он шустро собирал свои принадлежности, протирал и складывал на полки. Краски, палитры, кисточки, какие-то дополнительные тюбики и странные инструменты на манер тонких игл и ножичков. Все, кроме мольберта, мигом оказалось на своих местах по всему кабинету.
— Ох! — спохватился старичок. — Что же вы стоите в дверях, мастер маг! Проходите, не стесняйтесь. Можете пока осмотреться, а я, если позволите, надену что-нибудь более подходящее для деловой встречи.