Папе потребуется много времени, чтобы «вернуться в нужное русло» после этого. Намного дольше, чем это заняло у меня. Однако я уже много лет боролась с этим безумием. Для него это открытая рана, которая не затянется за одну ночь. Он думает, что я не слышу, как он мчится в ванную, чтобы его вырвало три или четыре раза в день. Но я слышу.
«Путь наименьшего сопротивления не всегда означает выбор самого простого варианта. Иногда это означает, что твоя душа находит свой путь домой, к чему-то, что она любит, после того как ты сдерживался слишком чертовски долго».
Пакс неслучайно употребил эту фразу. Уверена в этом. То, что он сказал в микрофон прямо перед тем, как сбежать со сцены, заставило волосы у меня на затылке встать дыбом. Эти слова были предназначены для меня.
— Значит, ты влюблена в этого болтливого негодяя? — бормочет папа, направляя машину вниз по дороге.
Я чуть не выпрыгиваю из своей кожи. Потому что была так погружена в свои мысли, а папа в последнее время вообще такой тихий, что, когда я слышу, как он говорит, меня это до чертиков удивляет.
— Что?
— Пакс, — осторожно произносит он его имя.
На самом деле мы мало говорили о нем, но папа знает, что между нами что-то есть. Пакс был со мной в полицейском участке в Нью-Йорке. Папа знает из множества заявлений, которые мне пришлось дать, что Пакс спас меня. Не только в Нью-Йорке, но и в ту ночь за пределами больницы. Никто не подумал упомянуть моему отцу, что меня выбросили из движущегося транспортного средства или что я была так близка к смерти, из меня лилась кровь, когда мальчик, курящий сигарету, пришел мне на помощь и спас меня от смерти.
Папа старательно смотрит прямо перед собой, в лобовое стекло, но повторяет свой вопрос во второй раз.
— Ты влюблена в него?
Это не тот вопрос, который я когда-либо предвидела, что мой отец задаст мне. К моему удивлению, я не испытываю неловкости, отвечая ему.
— Да. Уже некоторое время.
Он кивает, а через секунду говорит:
— Тогда ладно.
Прежде чем я успеваю спросить его, что это значит, он жмет на тормоза, сбавляя скорость, а затем начинает выполнять крутой разворот на крутой дороге.
— Вау! Папа! Какого черта ты делаешь?
— Я провел свое исследование. И знаю, где он и его друзья живут. Все трое доставляют неприятности, но…если ты любишь его…
У него едва хватает места, чтобы развернуть машину; ограждение пугающе близко.
— Папа!
— Да ладно, милая. — Он закатывает глаза. — Я долгое время служил в армии. И знаю, как вести машину в крутом повороте.
Не прошло и тридцати секунд, как он сворачивает на дорогу, ведущую к Бунт-Хаусу.
Я понятия не имею, что происходит. И слишком ошеломлена, чтобы понять, что он делает. Все еще пытаюсь понять это, когда папа останавливается перед домом из стекла, окруженного деревьями, и кивает в сторону здания.
— Давай, иди. Я знаю, ты хочешь его увидеть. Только будь дома к полуночи. И скажи ему, чтобы завтра он пришел к нам домой. Я хочу встретиться с ним. Официально.
Он это серьезно? Выражение его лица говорит о том, что так оно и есть, но тот наверняка шутит.
— Иди, Пресли Мария. Пока я не передумал. Он грубоват, но, по крайней мере, я знаю, что парень позаботится о тебе.
Я улыбаюсь впервые за неделю. Быстро целую его в щеку, затем крепко прижимаю к себе. Знаю, как это тяжело для него; он скорее закутал бы меня в вату, чем позволил тусоваться с парнем в этот самый момент, но думаю, он знает, что это то, что мне нужно, чтобы сохранить свою душу живой.
— Спасибо, пап. Я люблю тебя.
***
Никого нет дома.
К счастью, входная дверь не заперта. Мальчики, должно быть, забыли запереть дом по дороге на выпускной сегодня утром. Вхожу внутрь, немного напуганная тем, насколько тихо здесь, и направляюсь прямо наверх, в комнату Пакса. В отличие от других раз, когда я была здесь, в его спальне все аккуратно убрано. На полу нет никакой одежды. Кровать застелена. Поверхности безупречно чистые. Все аккуратно и чисто.