Во мне укореняется неприятное, ужасное понимание. В отличие от последней вечеринки, которая проходила в Бунт-Хаусе, сегодня вечером не было гигантских мисок с сомнительными наркотиками, которые передавались по кругу, как конфеты. Впрочем, крепких напитков было предостаточно. Я видела, как Пакс принимал целую кучу шотов. И сделала то же самое, черт возьми. Он сам дал мне две порции виски. Я определенно намного пьянее, чем следовало бы, но Пакс абсолютно уничтожен. Наклонившись, парень пытается поднять свою рубашку и теряет равновесие. Он чуть не падает на подстилку из листьев у наших ног, и я вижу свою возможность.
Я бегу.
Ветви деревьев хлещут по моей обнаженной коже. Мои туфли давно исчезли. Неровная земля впивается в подошвы моих ног. Я едва вижу в паре метров перед своим лицом, но не останавливаюсь. Вслепую бросаюсь в ночь, тяжело дыша, сжимая кулаки, хныча всякий раз, когда выворачиваю лодыжку, зная, что у меня идет кровь. И, в конце концов, спотыкаюсь, потом скатываюсь по трехметровому склону, приземляюсь на задницу в глубокую канаву, и я так устала и ранена, что секунду лежу неподвижно, тяжело дыша, глядя на маленькую линию ночного неба, видимую через просвет в пологе леса над головой.
— Пресли Мария Уиттон-Чейз, — шепчу я вслух. — Ты так чертовски облажалась.
Мне нужно время, чтобы восстановить дыхание. Еще больше времени, чтобы влезть в платье, которое у меня каким-то образом хватило ума удержать в руках, когда я рванула вперед. Еще дольше приходится выбираться из канавы, которая оказывается водопропускной трубой рядом с дорогой, ведущей к академии. Уже четыре утра, когда я, наконец, поднимаюсь по ступенькам Вульф-Холла и вхожу в главное здание.
Моя комната в точности такая, какой ее оставила — повсюду разбросана одежда и косметика. Свидетельство того, насколько я нервничала, готовясь к вечеринке, пытаясь выглядеть хорошо, но беспорядок подождет. Я слишком измучена, чтобы иметь с этим дело, поэтому прокладываю дорожку к своей кровати и сметаю горы платьев и коротких юбок на пол, и, не заботясь о том, что мои ноги покрыты грязью и кровью, забираюсь под простыни.
Он все еще там, когда я закрываю глаза.
Целует меня.
Прикасается ко мне.
Раздевает меня.
Его твердый член у меня между ног.
Почти внутри меня.
Трется о мой клитор.
Почти.
Почти.
Почти.
Блядь.
Скольжу рукой между ног и нахожу свой клитор, повторяя маленькие круги, которыми Пакс потирал его ранее. Черт, я все еще такая мокрая. Замедляю движение, растягивая удовольствие, дрожа от нарастающего, горячего, напряженного ощущения, которое клубится внизу живота и между бедер. Я заставляла себя думать о Паксе Дэвисе бесчисленное количество раз, но сегодня все по-другому. Это не сон. Не фантазия. Образы и ощущения, которые разыгрываются в моей голове, не выдумка. Это воспоминания, и от этого гораздо приятнее.
Кульминация поражает меня так сильно, что я вскрикиваю.
В академии нет никого, кто мог бы услышать о моем освобождении. Другие девушки с моего этажа все еще на вечеринке. Мои подруги, Кэрри и Элоди, будут гадать, где я.
Мне нужно написать кому-нибудь из них и сообщить, что я в безопасности.
Должна…
Но засыпаю с электрическим жужжанием моего оргазма, покалывающим кожу, и снова Пакс Дэвис вторгается в мое подсознание — мальчик мечта и кошмар в одном флаконе. Только утром я узнаю, что Мара Бэнкрофт мертва.
ГЛАВА 1
ПАКС
Высокая.
Ноги от ушей.
Загорелая, золотистая кожа.
Совершенна во всех отношениях.
Такой она была, когда я ее нашел. Теперь, рыдая на причале с реками черной туши, стекающей по щекам, девушка уже не та сияющая богиня лета, какой была до того, как я заполучил ее в свои руки.
Ее зовут Маргарита, как цветок. И такая же, как цветок, хотя у нее причудливое гребаное имя, но, в конце концов, она всего лишь симпатичная девушка.
— Ты, блядь, сошел с ума! — Ее сильный французский акцент окрашивает обвинение. — И вообще, что ты за человек? Ныряй и достань его!
Я издаю смешок, отвлекаясь на скалу и качку деревянного причала под моими ногами.
Днем Адриатическое море — ослепительный аквамарин, такой кристально чистый и красивый, что невозможно не смотреть на него. Ночью огромное пространство воды черное, как смоль, и похоже на нефтяное пятно. Огни крошечной рыбацкой деревушки, где я решил пришвартовать яхту, отражаются от поверхности воды. Толпы местных жителей чокаются бокалами, смеются и шумно болтают над тарелками с кальмарами и брускеттами, не обращая внимания на высокомерного американца, стоящего в двадцати метрах от них. Они не были слишком впечатлены, когда Маргарита начала кричать на меня и выглядели безразличными, когда она так разозлилась, что швырнула телефон в океан. И выглядели почти раздраженными, когда Маргарита сообразила, что бросила в воду свой собственный телефон вместо моего.