ГЛАВА 11
ПРЕС
Бип.
Бип.
Бип.
Кардиомонитор пищит ровно, хотя мне кажется, что мой пульс скачет как сумасшедший. Я купаюсь в успокоительных и обезболивающих, но все еще чувствую тревогу, ползущую по моей коже. Очнувшись пять часов назад, я уже знала, где нахожусь. Это знание тяжелым грузом давило мне на грудь, и я не могла выбраться из-под него.
Джона, стоит у двери шкафа, окутанный ночью, ожидая, когда я проснусь.…
«Привет, Рыжая. Скучала по мне?»
Проглатываю накатывающую волну тошноты, поднимающуюся из глубины моего желудка. Мне совсем не больно. Не сейчас. Все изменится, когда действие лекарств закончится. И мне очень хочется, чтобы это произошло — чтобы миазмы, затуманивающие мой разум, рассеялись. Я бы все отдала, чтобы иметь возможность мыслить здраво прямо сейчас, но всякий раз, когда пытаюсь, мои мысли рассеиваются как дым.
Я держала себя в руках. Даже когда психиатр с верхнего этажа ни свет ни заря пришла оценить мое психическое состояние, я не плакала. Но в тот момент, когда дверь в мою комнату открывается и входит мой отец, мне конец. Его лицо цвета пепла погребального костра.
— Пресли! Боже мой, милая, что, черт возьми, ты наделала? — Он бросается ко мне и берет меня за руку. Я едва заметно вздрагиваю — не то чтобы сейчас я вообще что-то чувствую, — но папа отшатывается, когда видит толстые бинты на моих запястьях, и осторожно кладет мою руку обратно поверх одеяла.
У него каштановые волосы, как у Джоны. Темнее, чем у его сына. Даже когда жил в Калифорнии, папа никогда не был из тех, кто любит посидеть на солнышке. Он определенно больше похож на замкнутого человека; тот бы провел всю свою жизнь взаперти на кухне, если бы мог.
Теперь у него под глазами фиолетовые тени, а челюсти так сжаты от ужаса, что мне хочется умереть. Он не должен был видеть меня такой. Я не должна была причинять ему столько боли. Это вообще не входило в план. Но… на самом деле никакого плана и вовсе не было, не так ли? Были только страх, боль и стыд. И нож.
— Пресли, — шепчет папа. — Что, черт возьми, произошло? — Он качает головой, явно пытаясь представить, что могло произойти, чтобы я оказалась в больнице с перерезанными запястьями. — Знаю, что ты была не в восторге из-за запрета поездки в Европу, но я ни на секунду не думал, что это так важно для тебя…
— Это не так, папа. — Черт, я так устала. У меня такой усталый голос.
— Тогда… почему? Это из-за развода? Или из-за этой… этой девушки Мары? Почему, детка? Поговори со мной. Я не мог в это поверить, когда они позвонили и сказали, что… что ты натворила. Не мог в этом разобраться. Все еще не могу. Я… Это моя вина? Я не… — Рыдание срывается с его губ, и мое сердце разбивается вдребезги.
Никогда раньше не видела, чтобы он так расстраивался. Даже когда мама ушла. Боль в его глазах будет преследовать меня до конца моих дней.
— Папа. Пап, все в порядке. Это… — Тяжело вдыхая через нос, я успокаиваюсь. — Все не должно было быть так плохо. Я просто хотела что-то почувствовать. Я была так ошеломлена. И… думаю, на этот раз я просто зашла слишком далеко. — Последнюю часть я произношу шепотом. Слова приходят с чувством вины. Достаточным, чтобы задохнуться.
Папа сжимает челюсть, его глаза сверкают болью. Он раздувает ноздри, оглядывая комнату. Когда видит стул, спрятанный в нише у окна, тащит его к моей кровати, и скрежет ножек стула по полу похож на скрежет гвоздей по классной доске. Когда усаживается на самый краешек стула, опираясь локтями на матрас рядом со мной, он кладет голову на руки и просто… дышит.
— Прости, пап.
Он не поднимает глаз.
— Ты чуть не умерла, Пресли.
— Знаю. Я… — Легче говорить с его макушкой, но это все равно нелегко. Мне хочется свернуться калачиком и заплакать. Хочу натянуть одеяло на голову и телепортироваться в другое гребаное измерение. Что угодно, лишь бы мне не пришлось быть здесь и видеть, что моему отцу так чертовски больно.
— Я думал, что ты просто вернулась в свою комнату в академии. Думал… — Он горько смеется. — Я думал, ты дуешься из-за этой дурацкой поездки в Европу, и просто предположил, что ты вернулась в школу. Я даже не проверил. Должен был проверить. После того, что случилось с той девушкой…
— Доктор Фицпатрик за решеткой, пап.
Он наконец садится и выглядит опустошенным, как будто часть его — живая, жизнерадостная часть, которая, наконец, снова начала проявляться после отъезда мамы в Германию, — уничтожена навсегда.
— Мне насрать, даже если он за решеткой. На свете еще полно психов, Прес. Не могу поверить, что не проверил тебя. Я должен был…