— Я устала и как раз собиралась спать, — хнычет она. — Сегодня больше никаких посетителей.
— Еще один не повредит, — возражает Пит. — Твоего отца нет уже два часа. Перестань быть такой грубой и поздоровайся со своим гостем. Он тебе кое-что принес.
Мороженое растаяло, и река липкой неоновой жидкости стекает по тыльной стороне моей ладони. Пресли оглядывает меня, быстро пробегая взглядом по моему лицу и торсу, останавливаясь на десерте; выражение ее лица не меняется. Во всяком случае, девушка выглядит еще более расстроенной.
— Это… лимонный шербет? — шепчет она.
— Спроси назойливого охранника. — Я бросаю сердитый взгляд через плечо, но вы не поверите — Пит чудесным образом исчез.
— Я знаю его всего шесть часов. У него есть способ просто… чувствовать себя непринужденно, — говорит Прес. — Он принес мне журнал. Затем DVD. Не ожидала, что он приведет тебя.
Отчасти разозленный, отчасти в ужасе от того, что позволил принудить себя к этому, не понимая, что происходит, я вхожу в комнату и ставлю липкое мороженое на прикроватный столик рядом с девушкой.
Пресли моргает, глядя на меня, очень настороженная и очень любопытная. Кроме того, очень бледная и очень усталая. Темные тени покрывают кожу под ее глазами. Девушка выглядит затравленной. Раздраженный, я понимаю, что на нее интересно смотреть. У нее вид больной чахоткой викторианской эпохи — хрупкая, детали ее тела тонкие и нежные, как кружево. По контрасту с ее мертвенно-бледной кожей, волосы выглядят так, словно пылают.
Щелкаю костяшками большого пальца, тупо уставившись на нее.
— Как ребра? — спрашиваю я.
— Болят. Больно двигаться.
— Я не хотел их сломать.
— Ты и не сломал. Они просто в синяках.
Хм. Никакая грудная клетка не должна прогибаться так, как ее под моими руками. Я был уверен, что сломал их. Не то чтобы это имело значение.
— Хорошо, ладно. Удачи тебе… во всем. Мне нужно идти. Пока.
— Подожди. — Пресли окликает меня прежде, чем я успеваю направиться к выходу.
О господи. Вот оно. Объяснение. Причина, стоящая за всем этим беспорядком. Уставший до мозга костей, я смотрю на нее со стоическим раздражением.
— Что?
Ее глаза ярко сияют. На первый взгляд эти глаза кажутся ничем не примечательными. Вблизи они далеки от этого — глубокий и насыщенный янтарь, похожий на теплый мед, с коричневыми крапинками, переходящими в бледно-золотую звездочку вокруг зрачка. Они на самом деле потрясающие. Пресли моргает, глядя на меня, и я, к своему ужасу, понимаю, что пялился на нее.
— Не… пожалуйста, ничего не говори, — шепчет она.
— Кому? О чем?
Она взрывается смехом.
— Своим друзьям. Об этом. О том, что я здесь. То, как ты нашел меня. Если расскажешь им, они расскажут Элоди и Карине, а я не… Я не хочу, чтобы они…
Логично. Нормальный человек, возможно, не хотел бы, чтобы его друзья узнали, что они вели себя так глупо. Думаю, я это понимаю. И любой другой нормальный человек, который пережил то, что пережил я прошлой ночью, мог бы почувствовать желание рассказать своим друзьям о той сумасшедшей ночи, которую провел, буквально спасая жизнь одному из своих одноклассников. Но я, блядь, не особо болтлив. Сплетни — это последнее, что меня волнует.
— Не волнуйся. У меня есть дела поважнее, чем тратить свое время на пересказ такого рода дерьма.
Выражение ее лица меняется. Она выглядит успокоенной, но в то же время… раздраженной? Христос. Я не знаю, как она выглядит или о чем думает. Понятия не имею, что происходит в головах девушек.
Пресли сглатывает, медленно кивая, и могу только предположить, что сделал ее счастливой.
— Спасибо, — шепчет она.
— Мы закончили?
Она кивает.
— Отлично. Увидимся в школе. Надеюсь, тебе скоро станет лучше, или… без разницы.
— Подожди. Пакс?
Я выберусь из этой больницы сегодня. Даже если это, черт возьми, убьет меня.
— Да, Пресли?
— Я слышала о твоей маме. Она здесь пациентка, верно? Медсестра сказала, что именно поэтому ты был снаружи. Ей нужна пересадка костного мозга, а ты, вероятно, подходишь? Ты собираешься спасти и ее тоже?
О, ради всего святого.
— Мередит не хочет, чтобы я ее спасал, — выдавливаю я. — Если бы хотела, то попросила бы меня сдать анализы несколько месяцев назад, когда ей стало по-настоящему плохо. Она даже сейчас не спросила. Так что нет. Я, блядь, не собираюсь этого делать.
Пресли ничего не говорит. Девушка откидывается на подушки, глядя на свои руки, и я чувствую, как от нее исходит осуждение. Впрочем, кого волнует, что думает Пресли Чейз. Черт возьми, я чертовски уверен, что никого. Так почему же тогда все еще стою здесь, как неудачник? Мне следует просто повернуться и выйти из этой комнаты прямо сейчас. Только, по какой-то причине… Я не могу.