Пресли берет мороженое, ковыряя пластиковой ложкой тающую желтую массу в чашке.
— Так… значит, она должна попросить твой костный мозг?
— Знаешь, мне гораздо больше нравилось, когда ты не могла произнести убедительное предложение перед другими людьми, — огрызаюсь я. — Тогда ты была гораздо менее раздражающей. — Последние три года девушка безумно краснела и убегала каждый раз, когда я хотя бы искоса смотрел на нее. И предположил бы, что она будет еще более застенчивой рядом со мной, учитывая обстоятельства, но сейчас, похоже, ее не слишком беспокоит мое присутствие. Я злюсь, потому что ее заявление ранит так, как может ранить только правда. Если бы она была неправа, я бы отмахнулся от нее, не вспотев, но чувствую, как мне становится жарко под воротником. — Я бы не дал ей его, даже если бы она умоляла об этом, — выдавливаю я.
— Значит, ты ее ненавидишь. Хочешь, чтобы она умерла. — К этому заявлению не прилагается никакого суждения. Пресли просто смотрит на меня с любопытством — девушка-призрак с забинтованными запястьями, вертящая ложкой в своем мороженом. Это чудо, что она вообще может пользоваться руками, учитывая, насколько глубокими были порезы, когда я нашел ее. Должно быть, та чудом не задела сухожилия.
— Если соглашусь с тобой, ты оставишь меня в покое? — рычу я.
Пресли смотрит на меня, но не может долго удерживать мой взгляд. Вместо этого переводит взгляд в окно.
— Спасти ее было бы лучшей местью, чем позволить ей умереть.
— О чем ты говоришь?
— Если пожертвуешь свой костный мозг и спасешь жизнь своей матери, она будет обязана тебе всем. Будет вечно у тебя в долгу. Независимо от того, что та говорит или делает, или насколько ужасна, ты будешь знать, что ты — причина, по которой твоя мать все еще может ходить по земле. В этом есть что-то поэтическое.
Я стискиваю зубы, раздувая ноздри. Позволить Мередит умереть — это одно. Заставлять ее жить… это действительно порочно. И да. Театральная, мелодраматическая сторона моей матери наслаждается своей собственной медленной и трагической кончиной. Она, вероятно, думает, что превращение в ничто на удобной больничной койке — это ужасно романтично. Однако это не так. Это чертовски глупо. И я мог бы разрушить ее маленькую жуткую фантазию, как мыльный пузырь, если бы просто высунул палец и… лопнул его.
Пища для размышлений.
— Полагаю, ты права. Спасибо.
Девушка задумчиво смотрит на меня.
— Не за что. Как думаешь, ты мог бы оказать мне услугу?
— Потому что спасения твоей жизни было недостаточно?
Она не улыбается. Впрочем, и не шарахается от меня. Ее глаза наполняются совершенно новой, незнакомой решимостью.
— Ты сделаешь это или нет?
— Зависит от обстоятельств. Собираешься отблагодарить меня за то, что спас тебя?
— Нет.
Такой быстрый ответ. Решительный. Большинство девушек покраснели бы и запнулись на униженном «да, спасибо, всегда готова услужить». Чейз (ее имя слишком длинное, чтобы называть его полностью, даже в моей голове), которую я знаю со школы, с радостью бы согласилась на что угодно Но эта девушка прямо здесь, которая так похожа на Чейз, решительно заявляет о своем отказе.
Слегка удивленный, я складываю руки на груди.
— Тогда какого черта я должен делать тебе еще какие-то одолжения, если ты такая неблагодарная?
— Я буду благодарна за это, — отвечает она.
— За что «за это»?
— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
— Что?
— У меня есть теория.
Эта девчонка просто сумасшедшая. Да, ее привели в порядок, но проделали неидеальную работу. Ее волосы все еще покрыты запекшейся кровью, и на тыльной стороне ладоней виднеются красные пятна. Пресли выглядит слишком бледной и слишком больной. И обстановка вокруг ужасная.
— Я, блядь, не буду тебя целовать. Какого черта я должен это делать?
Она пожимает плечами.
— Чтобы узнать, каково это — целовать полумертвую девушку? Целовать девушку, которая так же сломлена, как и ты? Думай об этом как об эксперименте.
— Игнорируя комментарий — грубый, кстати, — чего я мог бы достичь, участвуя в этом нелепом эксперименте? Чему, черт возьми, я мог бы научиться?
И снова она пожимает плечами, глядя вниз на свои руки, переплетенные на коленях.
— Я не знаю. Полагаю, ты бы узнал.
Никогда в жизни я не слышал ничего более глупого или бессмысленного. Есть что-то интригующее в этой бледной, полумертвой девушке. Из нее вышел бы отличный призрак. Но это не значит, что я собираюсь целоваться с ней, пока она лежит на больничной койке.