Остальная часть урока тянется невероятно долго; каждая секунда кажется минутой, каждая минута — часом. Я воздерживаюсь от того, чтобы снова посмотреть на Чейз, хотя мне требуется колоссальное усилие, чтобы не вскочить со своего места, схватить ее и утащить отсюда, чтобы я мог выяснить, во что, черт возьми, она играет.
Как только по коридору разносится глубокий звон колокола Вульф-Холла, я хватаю свое барахло, бросаю все в сумку и спокойно выхожу из комнаты. Чейз остается. Она ждет, когда я исчезну и перейду к следующему занятию, но я никуда не ухожу. Только проскальзываю за угол и становлюсь у стены, поджидая ее.
Элоди находит меня первой и злится, как кошка на раскаленной крыше.
— Что, черт возьми, с тобой не так, чувак? Почему ты должен быть таким мерзким со всеми, с кем пересекаешься? Это, должно быть, утомительно.
Я смотрю поверх ее головы, наблюдая за дверью в класс экономики, как ястреб.
— Ты даже не представляешь.
— Ты не можешь хоть раз быть милым? Разве не можешь просто позволить человеку немного покоя, не вовлекая его в какую-то порочную игру?
Я встречаюсь взглядом с девушкой Рэна. Раздуваю ноздри, глаза сверкают.
— Не я тот, кто играет в игры. И ни хрена на нее не нацеливаюсь. Это она лезет ко мне. Просто… отвали и не лезь не в свое дело.
Глаза Элоди вспыхивают. Она сильно толкает меня в центр груди.
— Ты ведешь себя как сумасшедший. Пресли не «лезет к тебе». Она до смерти тебя боится…
— Да, и я так думал.
— И даже если и так, ты не думал, что, возможно, заслуживаешь этого?
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
Она смеется.
— Ты когда-нибудь думал обо всех людях, которым причинил здесь боль, и задавался вопросом, не являешься ли ты из-за этого огромным куском дерьма?
Эта девушка. Клянусь Богом, эта девушка. У нее явно чертово желание умереть. Я отталкиваюсь от стены, нависая над ней.
— Мне на самом деле насрать на людей, с которыми я развлекался в прошлом, Малышка Эль. — Я использую прозвище Рэна для нее насмешливым тоном. — Я не мучаюсь из-за каждого своего поступка, потому что надеюсь выиграть какие-то конкурсы популярности. Я делаю все, что мне нравится, и плевать, что думают другие. Это касается и тебя. Мне все равно, что ты думаешь. А теперь отвали на хрен.
Элоди не сдвинулась с места ни на сантиметр, что, я думаю, похвально. Обхожу ее, направляясь к двери в класс, но сейчас комната пуста. Ни одного ученика в поле зрения, только профессор Рэдли, который потирает маленькой щеткой пятно на своем галстуке. Он видит меня, и сжимает губы.
— Мистер Дэвис. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Точно нет.
ГЛАВА 19
ПАКС
Вульф-Холл — продуваемое сквозняками, массивное старое здание с бесчисленными потайными нишами. Однако человек может прятаться только до тех пор, пока ему не понадобится идти на занятия. Или пойти отлить. Или купить еду. Я нахожу ее, спрятавшуюся в углу столовой, за едой в одиночестве. Ставлю свой буррито на стол и сажусь на стул напротив нее. Она прижимает свой поднос к груди… подальше от меня.
— Прости. Я… э-э… — Между ее бровями образуются тонкие морщинки. — С тобой все в порядке?
Я бросаюсь к ней, прежде чем она успевает отступить. Схватив ее за предплечье, я поднимаю длинный рукав ее свитера. Там, как я и предполагал, тонкая больничная марлевая повязка, покрывающая ее заживающие запястья. Девушка шипит, вырывая руку и поспешно опуская рукав свитера.
— Какого хрена ты делаешь?
— Нет. Какого хрена ты делаешь? Думаешь, это смешно или что-то в этом роде?
— Я просто пытаюсь съесть свой обед.
— Ты перевелась на Экономику.
— Я этого не делала!
— Серьезно пытаешься сказать мне, что ты все это время была в этом классе, а я просто был настолько невнимателен, что никогда не замечал тебя?
— Да!
Я качаю головой.
— Неправда.
Два крошечных красных пятна расцветают на щеках Чейз. Я не могу перестать пялиться на них.
— Почему? — шипит она. — Почему это неправда? Почему так невозможно поверить, что мы так долго учились в одном классе? Ты никогда не замечал меня раньше, Пакс. Я посещаю почти все твои занятия. Мы живем в непосредственной близости друг от друга уже почти четыре года, и я могу пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз ты смотрел на меня и признавал мое существование.
— Это чертово преувеличение…
— Нет! Это не так! — Тон ее голоса становится выше. — Четыре года, Пакс. Четыре года! Мы вместе ели в этой столовой. Ходили по тем же коридорам. Сидели в одних и тех же классах. Черт возьми, мы дышали одним воздухом, а ты едва ли замечал мое существование. Так что нет, это не преувеличение. Это правда!