- Я не собираюсь лезть к вам в душу, я не психотерапевт. Однако попросил бы мне довериться.
Легко просить о доверии, не побывав на моем месте. Да, и о каком доверии может идти речь, если этого человека видела пару раз, тем более наше знакомство прошло при таких страшных обстоятельствах. Да, и, по-видимому, в доме маньяка.
- Я вас не обижу, Анна. Это не в моей компетенции.
Напугал еще больше.
- Хорошо….. Обещаю вам, что вас никто не тронет. Обещаю.
Стоит ли поверить? Все это время я молчала, боясь проронить хоть малейшее слово, но взгляд этого мужчины убеждал, располагал.
- А какие гарантии? – все же рискнула спросить я.
- К сожалению, я не хозяин этого дома и уж тем более не господь Бог. Гарантий дать не могу. Зато могу пообещать что, пока я вхож в этот дом, вас никто не обидит, к вам никто не прикоснется.
Не знаю, стоило ли соглашаться, но мое «Валяйте» позволило Павлу перейти к делу.
- Итак, начнем. Анна, вы когда-нибудь или, возможно, ваши близкие, наблюдали у вас абсенсы – сложные или легкие.
Мои глаза округлились. Да, я являлась студенткой медицинского вуза, но эти термины были пока неизвестны, ведь совсем недавно мы начали изучать нормальную анатомию, как положены первокурснику. А это, то о чем спрашивал Павел, уже другие познания, более глубокие.
- Значит, не знаете…. – говорил он, глядя в мои глаза, - абсенс, это одна из форм приступа у эпилептиков, Анна
Эпилептиков? Я что? У меня эпилепсия? Или единичный случай.… В чем тут …. Что за несуразица?
Павел внимательно вглядывался, оценивал, и, наконец, продолжил:
- Я, конечно, могу прочитать вам лекцию об этом заболевании и его проявлениях, а именно приступах. Но в данном случае меня интересует: уходили ли вы в себя, Анна? Задумывались ли во время разговор с кем-то на какие-либо считанные секунды? Абсенс напоминает собой задумчивость собеседника во время разговора. Что скажете? Если не вы, то возможно кто-нибудь из близких видел вас в подобном состоянии, - выдержав паузу, мужчина продолжил. – Видите ли, в вашей медицинской карте ничего нет, никаких сведений, поэтому вопросу. Для нас важно установить ваш точный диагноз. Ведь это может быть реакция организма в критических, стрессовых обстоятельствах. Ну, так что скажете?
Я не знала, что думать не то, что говорить. Во-первых, беспокоило то, что эти люди уже успели порыться в моей медицинской карте. Наверняка, у них уже целое досье на Анну Лебедеву собрано. Во-вторых, эти неизвестные слова и возможные диагнозы пугали до чертиков. И что делать? Говорить правду? Или все же соврать? Что будет лучше? И я молчала…
- Я так полагаю, что вы не в курсе. Да, вы и не обязаны знать, обычно на легкие абсенсы никто не обращает внимание, ну задумался человек и задумался.… Давайте так. Раз хозяин этого дома несет ответственность за ваше здоровье, вы пройдете некоторые обследования в нашей клинике. Это займет от трех до семи дней. Проживать вы будете здесь. На все необходимые процедуры вас будут привозить и сопровождать. Людмила, - он показал на сиделку.
Женщина молча кивнула в ответ в знак согласия. А во мне, поселившийся страх теперь набирал обороты, покидая надежду на скорейшее возвращение домой.
Мужчина поднялся с места, так и не приступив к моему осмотру, и направился к двери, как вдруг обернулся. Чувство тревоги возродилось. Эти движения они такие знакомые…
- Я думаю, что через неделю вы сможете вернуться домой….. Хотя гарантий дать не могу, - сказал и вышел прочь.
Едва успела захлопнуться дверь и ключ провернуться в замочной скважине, как Люда тут же присела рядом со мной и начала задавать вопросы так, словно мы с ней давние подруги. Ее разбирало любопытство, а меня ненависть – к себе, к ней, к ситуации, в которой я оказалась, к нему, неизвестному мне Егору Андреевичу, человеку, который пытался сломать мне жизнь, если уже не сломал.
- Ненавижу, - прошептала я, смотря прямо перед собой, и снова напрягла слух.
Для меня было важно знать, что происходит там, за дверью. А бесполезное щебетание этой не далекой барышни у самого уха, напрягало.
- Заткнись, - скрепя зубами произнесла ей.
Она наконец-то замолчала, чем, несказанно, обрадовала меня. Ненадолго, потому что голоса, как и шаги, отдалялись. И то, за что возможно, я могла ухватиться, за ту информацию, которой могла владеть, было ничтожным, ничем. Смерила сиделку не довольным взглядом и тут же уткнулась в подушку. Мне нужна тишина…. Мне нужно подумать…. И есть еще кое-что, важное, что знаю наверняка – молчание, мое молчание. Пока я молчу, я живу и не являюсь объектом для насилия и издевательств. Пока. Пока это угодно хозяину.