- Ты еще скажи, что ты ее, как собственную дочь защищаешь?
- Не дочь, а сестру. У меня ведь была сестра, если бы не та трагедия в детстве…. И ты прекрасно понимаешь, о чем я. Конечно, ей было бы чуть меньше тридцати сейчас. И, тем не менее, прошу тебя пообещать.
Чертов Пахан. Умеет найти точки воздействия на меня, и соглашаюсь.
- Только на момент обследования, - подчеркиваю я, и мы выходим.
- А потом ты ее отпустишь….
Еще вчера я был уверен, что так и произойдет…
Сегодня наша беседа проходит в гостиной на первом этаже. Друг рассказывает о своих предположениях относительно больной. Делает некоторые выводы, которые либо подтвердят, либо опровергнут данные МРТ и еще каких-то процедур, названия которых мне не о чем не говорит. Да я и не стараюсь вникать в этот процесс, еще этого мне не хватало, тем более для меня важен результат, желательно диагноз – здорова. Догадываюсь, что именно в этот момент Пашка замечает мой озорной блеск в глазах, отчего его взгляд меняется, и из заботливого, помешанного на своем любимом деле доктора, он превращается в насторожённого защитника слабых и обездоленных.
- Ты чего задумал? Егор, мы же договаривались?
Знаю. Паха не отступит, но и я не собираюсь сдавать позиций.
- Ничего особенного, что могло бы тебя обеспокоить, - ответ, думаю, был более чем понятным…. Для меня.
- Егор, у нее тяжелая психологическая травма, какая именно я не знаю, но это мне предстоит выяснить…
- Попытка изнасилования, - перебиваю его.
- Естественно, и это тоже, - друг не понимает о чем я, однозначно, - увидеть тебя в возбужденном состоянии, граничащим с яростью оставляет определенный отпечаток на человека, тем более на ребенка.
Ухмыляюсь. Ребенка? Знаем мы таких детей…
- Я тебе об изнасиловании, точнее попытке изнасилования в ее шестнадцать.
Друг в бешенстве.
- Ты идиот, Егор! Ты моральный урод, которому нужно лечиться! И ты, сейчас, все это, мне рассказываешь абсолютно спокойным холодным тоном, так будто бы с ней ничего не случилось? Да ты ей психику окончательно сломал, холеный, богатый, зажравшийся буржуй!
От услышанного вырывается смешок. Пашка, как всегда находчив, а самое главное не скуп, в определениях. Как он только что меня назвал? Зажравшийся буржуй? Оригинально. Предпочитаю не отвечать на оскорбления. Не хочу портить дружбу. Пусть он думает, что прав. Но ведь мое увлечение это не просто прихоть, это моя миссия – наказывать заранее будущих проституток. Бабы все проститутки, и не важно, сколько им лет, стоят ли они на панели, или продают свое тело задорого при этом, называя себя содержанкой.
- Я тебя прошу, я тебя умоляю, - продолжает Павел, дождавшись, когда мой приступ смеха успокоиться, - запишись на прием к Заболоцкому. Он мастер своего дела. Понимаешь, это уже не шуточки, не игра! Это даже на сексуальные фантазии не похоже! Ты больной. Чтобы хотеть поиметь, жестко поиметь девчушку, дважды пережившую такое, тем более второй раз по твоей вине. НЕ сходи ума!
Он все это говорил, а я не слышал, хоть и слушал. Как-то так все это назовем. То, что у меня мозг давно разъедает, я знаю. Но ничего с этим поделать не могу.
- Ты же сам вчера говорил, что отпустишь ее, как только ей полегчает. Что с тобой? Или ты не знаешь что выбрать? Порок или лучшего друга?
И я честно не знал. Понимал, что априори мне эта девка даром не нужна, тем более с таким вагоном и маленькой тележкой проблем, но отпускать ее отчего-то не хотелось, будто у неё какая-то особая миссия на мой счет…
Егор вскоре ушел. Он был крайне разочарован от моих действий и рассуждений. А еще очень зол. Однако, глубоко вдохнув и шумно выдохнув, проговорил вслух мое обещание, что не буду ее трогать, хотя бы на момент обследования, ушел. А я остался один на один со своим зверем, который чувствовал приближение свежей крови – очередной девственницы в моей комнате страха…
На этот раз девушка не пряталась. Она покорно ждала своего часа, сидя на краю белоснежной кровати, и усердно делала вид, что все в порядке. Но глаза… ее глаза. Глаза затравленного животного говорили о многом. Боится. Пусть боится мне плевать. Девушка теребит в руках носовой платок. Чувство страха сквозит от нее, и я его ощущаю, вкушаю, питаюсь им, как и этими детскими, наивными мечтами в светлое будущее, любовь до гроба, которые никогда не осуществятся. И мне плевать на нее и на все ее цели в жизни, мне хочется ломать таких, как она снова и снова. Снимаю с нее кофту, бесформенную, купленную наверняка на каком-нибудь рынке. Касаюсь ее тела, а она вздрагивает, но молчит. Вова предупредил, он всегда предупреждает их, моих жертв, говорит им все заранее, редко обговаривает детали, уже с более сговорчивыми особами. И тот факт, что я в прошлый раз говорил, это на самом деле нонсенс. Я предложил выбор Анне лично, а не через своих представителей. Ведь этим бедным, несчастным, потерянным страдающим сторонам я всегда предоставляю. Выбор, пусть и не лично. Единственное исключение исправил, говорить девушкам после нашего секса каких-нибудь высокопарные речи из серии нельзя быть наивной.