Попав в зал, Варяг занял удобную для наблюдения позицию в самом дальнем углу, еще сильнее сгорбился для верности и постарался стать как можно более незаметным для окружающих, сам все видя и все замечая. Раствориться в набившейся в зал заседания толпе было не трудно, в основном все собрание состояло из кавказцев, слишком гордых и увлеченных собственной мужественной самостью, чтобы замечать вокруг кого-то еще кроме самих себя. Тут же присутствовали и несколько женщин той же национальности, вопреки мусульманским традициям одетые довольно смело и с вызывающей роскошью. Похоже, подсудимые были отнюдь не из семей бедных гастарбайтеров, по крайней мере, внешний вид их родных и знакомых свидетельствовал именно об этом. Самих "виновников торжества" Варяг тоже внимательно рассмотрел. Они заходили в зал совершенно самостоятельно без милицейского сопровождения, сами проходили в отгороженный решетками закуток, дверь в который была гостеприимно распахнута и удобно устраивались на скамье подсудимых. Держались они свободно и расковано, много шутили, смеялись, перебрасывались бодрыми репликами с отделенными от них символической решеткой родными. Ни страха, ни раскаяния на лицах несостоявшихся убийц Варяг не заметил. Хотя он и не ожидал от них подобных чувств, но веселый и горделивый настрой подсудимых его все же несколько покоробил и даже возмутил, слегка выведя из привычного бесстрастного равновесия. Хотя, наверное, правильнее будет сказать, что Варяг не возмутился, а просто добавил лишнюю гирьку на чашу своих личных весов воздаяния и справедливости, и как знать, не эта ли именно маленькая гирька в итоге помогла ему принять решение.
Судья молодящаяся ярко накрашенная блондинка постоянно стучала молотком по столу и сорванным голосом призывала весело гомонящих южан к порядку. Впрочем, особого успеха у зрителей разыгрываемой в зале комедии она не имела. Никакого уважения к суду гости с юга не проявляли и даже не пытались его имитировать, выкрики с места, образные комментарии, щедро сдобренные исковерканным акцентом матом, были в порядке вещей. Особенно бравые горцы разошлись когда для допроса вызвали одного из свидетелей обвинения – молодую девчонку едва восемнадцати лет. Варяг от всей души сочувствовал бедной девушке. Чего она только не наслушалась и о себе, и обо всей своей родне, пока отвечала на вопросы адвокатов. Лишь когда выкрики с места становились уже явно угрожающими, судья лениво тянулась к молотку и грозила вывести бузотеров из зала. Но даже эта угроза действовала не больше, чем на несколько минут, и вскоре все начиналось сначала. Старания адвоката потерпевшего хоть как-то протестовать полностью блокировались вялым равнодушием судьи, отклонявшей один протест за другим. Вообще весь процесс до нельзя походил на комедийный фарс с неохотой разыгрываемый донельзя утомленными актерами третьесортного провинциального театра, уже уставшими раз за разом играть одну и ту же пьесу.
Единственной живой фигурой, выделяющейся на фоне всех остальных, был адвокат одного из обвиняемых, высокий, похожий на чеченского принца кавказец. Его благородный профиль дышал искренним негодованием, глаза метали молнии, речи были обличительны и страстны, наполнены настоящими, а не наигранными эмоциями. Сразу чувствовалось, что этот человек, чуть ли ни единственный здесь, кто верит в то, что говорит. Он нередко прерывал судью и других участников процесса язвительными репликами с места, нервно тискал длинные тонкие пальцы и буквально не мог усидеть на месте. В коротком перерыве он даже произнес самую настоящую обличительную речь, обращенную к родителям потерпевшего и немногочисленным родственникам и без того подавленным напором заполнивших зал кавказцев. Однако этого адвокату показалось мало, и он отчаянно жестикулируя, обрушился на несчастных, с праведным гневом рассказывая об ужасных русских фашистах, прямых наследниках идей Гитлера, предающих память своих же дедов, что полегли во множестве на полях сражений великой войны.
– Правильно, что наша молодежь поднимается на борьбу с такими, как ваш сын. Этих ублюдков, мечтающих о возрождении газовых камер и концентрационных лагерей, надо уничтожать! Я сам готов взять в руки оружие! Я готов ногами топтать эту мразь! Слышите? Ногами!