Следователь оперативной бригады, сидевший на корточках перед трупом Аслана, подался в сторону, освобождая новый ракурс фотографу-криминалисту.
– Жека, морду его крупно сделай, чтобы отчетливо все было видно. Глядишь, пригодится…
– Не учи папу трахаться, – недовольно пробурчал похмельный и от того злой криминалист, щелкая стареньким фотоаппаратом.
На снимках в хорошем качестве и с явной претензией на художественное искусство навечно осталось искаженное агонией, застывшее в смертной маске, лицо Аслана Сатуева. А поверх его правильных аристократически тонких черт комьями налипшей грязи отпечаталась ребристая подошва тяжелого ботинка. Зачем убийце понадобилось так картинно наступить на лицо адвоката, следователь понять не мог.
Зато сразу поняла Людмила Викторовна, мать едва не убитого бандой азербайджанцев школьника Паши Сергеева. Она собиралась готовить ужин и щелкала каналами маленького телевизора на тесной кухне, пытаясь найти передачу, что послужит подходящим фоном ежедневному рутинному процессу. Криминальную хронику Людмила Викторовна никогда не смотрела, но сейчас задержала руку на переключателе, потому что в телевизоре вдруг мелькнуло знакомое лицо. Лицо с грязным следом чужой подошвы на холеной щеке.
– Ногами, говоришь, топтать собирался, – тихо произнесла женщина, всматриваясь в неровно мерцающий экран. – Выходит покруче топтуны выискались…
Выходит так…
Настроение было отличным, в тон бодрящей, солнечной погоде. Наконец-то весна полностью вступила в свои права, заполнив городские улицы пьянящими ароматами цветущих деревьев, залив их ярким солнцем и зеленью свежей травы. Выйдя из подъезда, Салман невольно остановился, привыкая к резанувшему по глазам после полутемных лестниц дневному свету, подставляя лицо под ласкающие солнечные лучи. Весна… Пора любви и пробуждения новой жизни… Дни, когда сердце бьется чаще, а мускулы наполняются чудесной энергией неукротимой шальной молодости… Хорошо жить весной… Хорошо, даже если ты вышел из дома, чтобы отправиться на судебное заседание. Все равно, хорошо и здорово, к тому же и сам суд какой-то несерьезный и вовсе не страшный. Вон, Султан и вовсе не волнуется, говорит, что если еще приплатить чуть-чуть судье и адвокатам, так этого русского вообще виноватым сделают и самого в тюрьму посадят. А уж им всяко ничего не будет… Подумаешь, мелкое хулиганство… Учитывая то, что раньше они к ответственности не привлекались, да плюс сюда положительные характеристики откуда только можно, и молодой возраст на сто процентов все обойдется каким-нибудь пустячным штрафом, на худой конец небольшим условным сроком и все… То же мне наказание…
Зато все родственники и друзья смотрят как на героя. Как же, ведь самого настоящего скинхеда привалили, одного из тех, что наводят такой страх на выходцев с юга. Сейчас Салман и сам уже искренне верил, что они вчетвером умудрились победить сильного и опасного противника, а не беззащитного рохлю, который даже не сопротивлялся, когда его убивали. Таково магическое действие общей убежденности окружающих. В самом деле, раз все считают, что было именно так, то почему бы и непосредственному участнику событий тоже не поверить в собственную лихость и храбрость?
Если уж совсем честно, то в начале, когда он попал на первые милицейские допросы, Салман проклинал свою дурную голову, каялся, что не решился вовремя отказаться от участия в задуманном друзьями предприятии. Тогда он всерьез считал, что они попали по полной, думал, что остаток жизни проведет в тюрьме среди уголовников. И сидеться, как он предполагал, будет ему отнюдь не сладко, ведь русские бандиты наверняка не одобрят его участия в убийстве русского же парня и постараются ему отомстить. По-крайней мере азербайджанцы, точно бы так поступили… Вот это попал, что называется, за компанию! Вся жизнь теперь под откос…
Но такие мысли посещали Салмана давно, еще на этапе предварительного следствия. Едва дело оказалось в суде, все его страхи развеялись, словно дым. Дебелая тетка-судья отнюдь не внушала такого же почтительного страха, как жилистый, скорый на кулак оперативник с железными передними зубами. Адвокаты уверенно заявляли о том, что у дела нет никаких перспектив. Свидетели после интимных бесед с друзьями и родственниками бравых азербайджанцев один за другим отказывались от своих показаний. Все судебное действие все больше и больше напоминало комедийный фарс, неминуемо обязанный закончиться такой же смешной развязкой. По законам жанра, так сказать. У комедий не бывает трагических концов, на это есть драмы.