Тейниб – аул древний, он стоит в этих горах с незапамятных времен, наверняка стены некоторых домов помнят еще ермоловских чудо-богатырей. С тех пор они повидали многое и лихих горских абреков, и отчаянных казаков, и красных комиссаров, и немецких парашютистов… Богата история этих мест, богата кровью и пожарами, и совсем бедна мирной спокойной жизнью, как-то не складывается она на этой беспокойной земле, не приживается… Климат не тот, что ли? Сегодня Тейниб аул населенный почти сплошь ваххабитами, и это сразу чувствуется в повседневной жизни селения. Здесь не увидишь спешащих в школу детей и праздно гуляющих женщин с открытыми лицами, зато нет и привычных по российской глубинке подвыпивших затертых мужичков, даже просто курящего на улице человека не встретишь. Нельзя, спиртное и табак – харам! Исключение составляют только моджахеды, вставшему на путь джихада позволительны многие вольности, запрещенные обычному правоверному.
Железяка уже бывал в подобных поселках, потому в общих чертах представлял, как здесь организована жизнь. Он уже видел местные школы, в которых после третьего класса практически не оставалось учеников. Потому что изучать биологию, анатомию, даже просто учиться рисовать человека – харам. И лучше не пускать сына, или дочь в школу, чем допустить осквернение его разума противными Аллаху знаниями. Железяка сам заходил в поселковые магазинчики, где ни за какие деньги нельзя было купить ни водку, ни сигареты. Харам! Совет старейшин запретил возить в село такие товары. Если гаски хотят травить себя алкоголем, то пусть делают это где-нибудь в другом месте. Здесь живут правоверные, которые не станут пачкать своих уст даже вином. Еще Железяку всегда поражали замотанные в черное с ног до головы, даже в летний зной, бесформенные фигуры женщин, мелко семенящие куда-то прижимаясь к заборам домов. Ни слова, ни взгляда на постороннего мужчину. Харам! В общем дикость и средневековье, торжество воинствующей серости над разумом. Никакой критичности, никакого свободомыслия. Пять раз в день молитва, и Коран, с успехом заменяющий все миллионы написанных людьми книг. Лымарь не понимал, как можно так жить, но они жили, больше того, готовы были с оружием в руках защищать свой образ жизни. Ибо сказано в 54 аяте, 25 суры: "Не повинуйся же неверным и борись с ними этой великой борьбой!"
Шедшие в головном дозоре Гвоздь и Сало замерли у крайнего дома, припав к забору, обратившись в слух. Сейчас, в ночной тьме зрение не могло помочь вовремя обнаружить и распознать опасность, потому спецы больше чем на глаза полагались на уши. Аул спал, лишь взбрехивали периодически, изображая бдительную охрану, местные кабыздохи. Псы видно привыкли к пахнущим ружейной смазкой и потом чужакам, потому особо не волновались. Хотя это был один из самых проблемных пунктов немудрящего плана. Стоило собакам поднять лай, и группе пришлось бы не солоно хлебавши откатываться назад в горы. И тут не гарантия даже хрестоматийный заход с подветренной стороны. Дом, на который указал связник почти в центре, пока дойдешь, все равно переполошишь четвероногих друзей. Однако пока никакой особой тревоги собаки не проявили, что ж, хоть здесь повезло…
Наконец, дозорные окончательно уверились в том, что их появление в ауле прошло незамеченным. Сухощавый, поджарый Гвоздь, согнувшись в три погибели, отделился от забора и быстрой тенью перебежал залитую лунным светом улочку, скрывшись в густо-чернильной тьме у забора следующего дома. Железяка замер, вскинув к плечу автомат. Сейчас можно было ожидать чего угодно: недоуменного оклика, выстрела, тревожного крика незамеченного разведчиками часового. Ничего… Все та же давящая на нервы тишина, темнота и бледная дорожка лунного света, отражающегося от мощенной булыжником улочки. Похоже, чисто… вот бы и дальше так повезло.
Головная двойка, перебегая от забора к забору, то и дело растворяясь в неверных тенях, двинулась в глубь аула. Основная группа во главе с Железякой, бесшумно ступая вдоль обочин, кралась следом. Стараясь лишний раз не зашуметь, не звякнуть оружием или снаряжением, спецы безмолвными призраками скользили ночи. Лишь изредка бесплотный лунный луч отразиться от полированной поверхности металла, лишь иногда мелькнет на самом краю видимости бесформенная фигура в гротескном лохматом камуфляже… Темнота, тишина… До рассвета не меньше часа, плотные предутренние сумерки. Те, что гораздо более обманчивы, чем самая полная ночная тьма. Неясные тени, переливы лунного и звездного света с полосами абсолютного мрака совершенно меняют картину окружающего мира, делая ее незнакомой, фантастичной, абсурдной… Многое может скрываться до поры в беспорядочном переплетении теней… Не уследить и самому добросовестному караульщику, а здесь, похоже, о караульной службе и вовсе подзабыли, усыпленные безопасной тишиной всеми забытого маленького аула.