Я знала этот лес лучше себя, мой шаг оставлял за собой уже талые следы, шагая, я снимала с себя верхнюю одежду, солнце возвращалось и с былою силою топило льды, подсвечивало всё живое, мне хотелось увидеть этот расцвет природы нашей, подышать одной. Вот он, ручей, кто был в Сибири, знает про Катунь, таков ручей как был и есть сейчас. Я смелость потеряла. Он шире стал с приходом солнца и глубже, камней не видать.
Вошла :
«Пой девочка, пой, когда внутри
тебя есть рвенье, пой одиноко, птицы
подымут вой,
подымут рой,
подымут стадо,
пой, девочка, свою песню, даже если никому не надо»
Я пела и знала, что делаю. Ледяная вода захватывала моё тело и тело обнулялось, поры закупоривали меня, запечатывали, подтверждая целостность. Я расслабилась и отдалась течению. Это наслаждение несопротивления. Смак отдаться течению долгожданного ручья. Вода несла меня аккуратно, какая глупость, что я так долго этого ждала. Меня несло и отдохнув , я принялась сопротивляться, повернув корпусом меня легко прибило к противоположному берегу. Солнце встретило меня, и мы жадно обменивались поцелуями. Берег тот, его я точно знала, я здесь была рождена, и всё это подтверждало. Я вижу там кедры-исполины, я вижу птиц, зверей, подняться стоит на пригорок, и я увижу там людей.
Это был Король, над ним клокотали птицы и нависала скала.
Ныне Король он был Принцем и Принц был лучшим.
И росло дерево, а на цепи вокруг него ходили люди.
Тормошили люди людей, Король смотрел, но видел в этом силу.
Не злой Король, но хочет он на берег, на сибирский берег хочет он славян.
Скала давила на их копья, а гроза разряжала их дух в оргиях и под чистым небом я видела слиянье Короля, копий, копоти, коров, в корОлевых штанах был дух и сила и отрада вся его и власть.
И руку протянула я.
Александр взял мою руку и потянул вниз по склону, по направлению к лагерю, я успела оглянуться. Он говорил со мной не глазами, больше затылком, многих слов я не понимала и не чувствовала их вибраций. Он познакомил меня с их скромным устройством, которое состояло из огромных шатров для ублажений и шатров малых для отдыха. Всё поле же было измызгано, организованы палаццо для смертных игр, все мужчины виделись воинами, женщины лизунами, волосы их были стрижены. Александр показал мне буйства красок их развлечений. Он улыбался мне губами только и всё тянул, тянул в шатёр. В шатре он трахнул меня по голове зубастой битой. Я очнулась скоро, он ходит шакалом и изливает мне свои желанья, ноет и выжимает смех. Желание по сути лишь одно – обладать, подтекст- использовать. Тогда впервые я слышала о справедливости не от себя и видела её рук дела.
–Ты свежая,– он проскользил ко мне, залез под покрывало.
Александр как Александр. Такого никогда не назовут Сашкой. Лицо круглое, с рыженькими волосиками повсюду, губы всегда влажные, он их облизывает, глаза острые и неглубокие, больно в них смотреть.
Я всей волей схватила покрывало, повалила Александра на лопатки и уселась сверху, обернув ему горло украсительными кисточками.
– Ты что собрался делать?
– Увидеть тебя на коленях.
Я завернула кисточки наоборот и они въелись ему в горло, что добавляло азарта ему, и неукоснительно мне тоже.
– Ты не знаешь с кем связался, рассказывай какие планы.
Он улыбался, кошачья мята сочилась с его глаз и языка. Я опротивилась и выпустила его, задержав ногой у самой кромки. Опрометчиво было полагать, что я сильнее и могу держать ситуацию под контролем. Мужчина легким движением захватил мою лодыжку и вывернул.