– Я боюсь тебя, – слёзки нарисовались на моем лице.
– Не играй в игры разума, это тебе не по чину. Это дело времени, признай это, не суйся и перестанешь бояться. Тогда я научу тебя играть со смыслами – девочкам нравится это.
– Здесь есть и другие девочки? – с изумлением и надеждой спрашиваю я
– Нет, они такие же как и ты, – она испытывающе заглянула мне в глаза, я удержала язык за зубами.
– Посмотри еще раз на водоём, каков он?
– Ты толкнешь меня опять? Не толкай, – я с мольбой посмотрела на маму.
– Я вправе поступать как хочу. Теперь закрой глаза, – её голос стал мягче,– найди луч дыхания в своём теле,– она мягко трогала моё туловище, словно в поисках сердца, её исследования были легкими, но она как сканер чувствовала меня изнутри, я понимала это по приливу теплоты в ту часть, на которую она накладывала ладонь и запястье,– сейчас твой страх блокирует дыхание, луч не преломляется, твой живот болит, ты не пускаешь теплоту вниз. Ты не дышишь, ты воруешь жизнь в страхе.
Она перевела дыхание, словно проглотив невидимые слёзы за моё бедственное положение.
– Поймай этот слабый ветерок дыхания и увеличь, пусть он распирает низ живота и грудь, и даже щёки. Делай как я сказала, – она с силой мягко надавила в район пупка, я испугалась еще больше, но она наградила меня улыбкой и я впустила туда воздух.
Что ушло первым – страх или боль неопознано мной, я сияла в улыбке и радовалась доброму лику. Живот приятно заурчал, словно кислоту, разъедавшую живот изнутри разбавили кислородом и теплом и она потекла, освобождая живот от оков тяжелых и шипованных.
– Открой глаза и посмотри на водоём, каков он? – повторила мама.
– Не толкай, пойду сама, – и я отправилась бегом , замедлилась у кромки, на секунду я обвинила себя в ограниченности, но уже понимая, что вина-это послевкусие страха, я гордо зашла в чистейшую и дарящую прохладу воду, пряча под ресницами взгляд, ищущий восхищения у моего нежного и строгого наблюдателя. Она смотрела.
В ладу с собой я ушла в водоём. Любо нежиться в плотной воде, прозрачной и искрящейся на солнце, мягко укутываться в волосы тины, восхищаться художественной картинностью подводного мира, уняв полипноэ сменить мелодику своей жизни. Время перестаёт отзываться, время меняет такт, взгляд превращается в зырк, и я приметила в глубине россыпь камней самых удивительных оттенков, серые пучеглазые рыбы ласкали мне живот и ноги. Поворот головы в сторону солнца подарил мне объятия собственных волос, я здешняя, упоительная мягкость и торжество водоёма облили меня радостью, я стала кружиться, сворачиваться калачиком и летать на водных дюнах, то уходя глубже любоваться сокровищами, цветами и рыбами, то подниматься к зеркалу воды, там где солнце.
Прямо надо мной стояла матушка, её спокойствие не искажала толща воды, лазурь в её глазах отныне обязательная составляющая одновременно всего : неба, воды и воздуха. Наводнённая любовью я нырнула глубже, чтобы достать для нее что-то, что олицетворяло бы это чувство. Вцепившись в глубину за корни водорослей, я внимательно оглядела дно. Солнечные лучи, проходящие сюда, озаряли панораму. Тело исправно начало подсказывать, что воздуха в лёгких и животе осталось вкоротке, в мелодии моего времени появились барабаны, что щелкали в висках, зарождался страх. Я не могла позволить себе вернуться без благодарности. В момент эмоции начали поднывать, затем висеть на руке, я скинула их любящим резким движением «осадила»-снова пронеслось холодком мимо меня и я выбрала дар. Усилием желания я оттолкнулась от донца, оставив за собой недолговечный след. Глотнув воздуха я не отрывая глаз от мамы не спеша подошла к ней близко, так близко и сама, что захотелось спать от излучаемого ею тепла, как от печи в январе. Глаза обмякли, передо мной растянулась голограмма. Мама и та женщина, она точно её отражение надломленное или тень или животное, которое я позже встречу на поводке, она и её и она и с ней и похоже чаще и ближе, чем я.
У второй кривой рот, узкие глаза и вздёрнутый нос, ничего мягкого, даже волосы жесткие. Я стояла как столб, а все на меня смотрели и ели и кедры, и птицы и рыбы, все были свидетелем развертывания мамы в своём разнообразии и индивидуальности. Я стояла как столб и свидетели каркали мне в спину, они знали, что я несу дар, волны накатили и брызги обливали мне спину осуждающе и вопиюще.