— Ириска, ко мне сегодня на урок один мальчик придет. И я тебя очень прошу, не... как ты там выражаешься? Ах да... Не прикалывайся над ним в этом вашем с Митей фирменном стиле.
— Ладно, не буду, — и она усмехнулась.
А потом появился ОН. Вернее, он ворвался в ее жизнь стремительно. Вихрь в серой футболке с дурацким принтом и потертых джинсах. Высокий рост, худощавое тело и классически-правильное лицо ранимого, умного и доброго мальчика. Лицо интеллектуала, сорванца и юного Казановы, каким тот был, наверное, в свои неполные четырнадцать лет. Лицо будущего мужчины, который станет обворожительным. Она замерла, разглядывая его. Он с любопытством посмотрел на ее заколку из резинки, пропущенной в гнезда большой красной пуговицы (ее творчество), фыркнул и вдруг тихо сказал:
— Ну привет, Красная Шапочка.
— Ага, привет Серый Волк, — почти сразу нашлась она.
А он ей добавил, засадив в нее чем-то удивительно остроумным о внучках, пирожках и о бабушках. Она тогда сразу почувствовала эту его позицию «я всегда сверху» и сцепилась с ним. Слово за слово. Укол за порез. В какой-то момент она ощутила, что уже не на шутку заводится. Она никак понять не могла, откуда в этом мальчишке такая спокойная уверенность в себе и... и раздражающее притяжение? В конце концов она влепила ему бронебойным из всех бортовых и попрощалась:
— Вали.
Она сделала шаг от него, а он рывком развернул ее к себе за плечо, обнял ладонями ее лицо и поцеловал. И — всё.
И было терпко, болезненно, сладко и остро — так, что ночью она долго лежала без сна и, свернувшись в калачик, трогала губы пальцами. Андрей не знал, что это был ее первый настоящий поцелуй. Хотя, казалось бы, юная девушка и рано выросший мальчик — что может быть проще этого? Но это ОНА была на четыре года старше его. С этого дня, пытаясь прийти в себя, она стала его избегать. А он — совершенно по-взрослому за ней ухаживать. Он приносил ей шоколадки — те самые «Hersheys KISSES», которые сначала были в продаже, потом вдруг исчезли, но очень нравились ей. Он, смеясь, вручал ей цветы и какие-то редкие фотоальбомы, которые она хотела посмотреть, но не могла достать. Не взирая на ее постоянное «нет», он приглашал ее к себе в школу, в кино и звал в свою компанию. Уверенность в себе и постоянный мягкий напор — вот чем он брал ее. Он приучал ее к себе. Он замыкал ее на себе. Он ее приручал.
Много позже она поймет: просто Андрей всегда видел в ней женщину. Ту, которую надо защищать и беречь. Ту, за которую стоит сражаться. Ту, за которую он был готов отдать все, чем дорожил в этой жизни.
Но тогда она этого не поняла и однажды почти жалобно попросила:
— Я тебя очень прошу, отстань от меня. Я тебя старше.
В его глазах зажглись ироничные огоньки. Тем не менее, он преспокойно кивнул:
— Ничего, я тебя подожду.
Для нее это прозвучало как: «Я подожду, когда ТЫ наконец вырастешь».
И тут она всё про него поняла...
— Исаев, — она покусала губу, — скажи, тебя девочки никогда бросали?
— Нет, никогда, — честно ответил он.
— Ну тогда я буду первой.
И она стала ею. Ее пугало то, что она к нему чувствовала. С одной стороны, душевные муки, влечение и выворачивающая наизнанку тоска, когда тебе не хватает его так, что впору на стену лезть и волком выть, лишь бы увидеть его. А с другой стороны, нормы общества, мораль и мнение социума. То, другое, было верным и правильным, и она отрезала его от себя. Глобально, жестоко, резко и жестко она загородилась от Андрея молчанием, институтом и банальнейшим и очень несложным романом с Митей.
Но влюбленность так никуда и не ушла. Поняв, ЧТО она тогда сделала и что, хуже того, продолжает после этого крутить с Митей роман, ушел Андрей.
Иногда до нее докатывались слухи о нем: «Снова с кем-то встречается... Уехал на сборы в Италию... Неплохо играет в шахматы и собирается на юрфак в МГИМО».
А потом у Андрея умер отец. Она узнала это от Мити и полетела — к НЕМУ. Жалость, сочувствие, сострадание и тайное, скрываемое ею от всех желание просто увидеть его. Она поймала его у парка, мимо которого он ходил в институт. Казалось, Андрей ей обрадовался: она поняла это по тому, как вспыхнули его глаза, обведенные черными кругами беды. А он заглянул ей в лицо и вдруг холодно отстранился.
— Андрей?!
— Мне не нужна твоя жалость.
— Ч-что? — растерялась она.