И Исаев миролюбивейшим тоном продолжил:
— Как у тебя дела?
— Все окей. — И новая пауза.
— Понятно. А как в личном плане?
Его никак не отпускала история с этим ее странным поклонником. Андрей понять не мог, почему его экс делает такой секрет из его имени? И это при то, что Наташа всегда была максимально открыта с ним. Впрочем, Исаев тоже пока не забыл номер, с которого ей звонил этот тип. Но не набирать же ему, чтобы спросить: «Разрешите поинтересоваться, как вас зовут и что у вас с моей бывшей?»
Зато Терентьева в эту секунду отрезала:
— А в личной жизни у меня еще лучше. Ой, черт... — и, судя по ее вдоху, она, выронив тушь, теперь наклонялась, чтобы поднять ее.
Исаев прислушался к неразборчивым шорохам и Наташиному брюзжанию: «Что ж за день-то такой сегодня, а?» и мягко предложил:
— Слушай, если я не вовремя, давай я тебе попозже перезвоню?
— Не надо. Я же сказала, что я могу говорить! — Она все-таки выплеснула на него свое раздражение.
— Хорошо, я тебя сейчас отпущу, — Андрей вздохнул. Утро было слишком хорошим и солнечным, чтобы ссориться со своей бывшей или завязнуть с ней в придуманном ею конфликте. — Только не нервничай и ответь мне всего на два вопроса: что на самом деле у тебя с твоим поклонником и почему ты отказалась назвать мне его имя? Он что у тебя, Волан-де-Морт ? — произнеся это, Андрей пытался снять напряжение юмором, но вместо этого к нему самому пришло стойкое чувство, что вот теперь он точно полез своей экс прямо в душу.
— Ха-ха, ужасно смешно. А как у тебя с твоей Ирой? — Терентьева ощутимо повысила голос, и Андрей закусил губу:
— Спасибо, у нас все нормально.
— Вот и у НАС все нормально. И кстати, не волнуйся: мне МОЙ вчера эсэмэску прислал. Написал, что едет в командировку, что скучает по мне, и спросил, что мне привезти. — Наташа говорила отрывисто, резко, нетерпеливо. Потом вроде опомнилась: — Правда, он не сказал, куда поедет. Но и я, в общем, его не спрашивала.
— Своеобразно. — Исаев прищурился, рассматривая желтый сигнал светофора, к которому он как раз подходил.
— Ну уж как есть. — Еще одна пауза, на этот раз долгая. А потом Наташка насторожилась: — Андрей, у тебя что-то не так? Ты во что-то влип?
— Нет. — У светофора загорелся красный «глаз».
— И все же? — вот теперь уже она настаивала на ответе.
— Наташ, пока все хорошо. — Голос Исаева звучал ровно. Но вместо того, чтобы успокоить ее, это произвело на Терентьеву обратный эффект. Едва она услышала от Андрея, что у него всё хорошо, как в голову ей соскользнула мысль, полночи не дававшая ей покоя.
— Наташ, ау? — окликнул ее Исаев. Но она его уже просто не слышала.
«У меня все хорошо» — вот его типичный ответ на любой мой вопрос. И так каждый раз, когда я расспрашивала его о работе, делах, о том, что у него на душе... Исаев, я же тебя чувствую! А ты... Ты, видимо, только со своей будущей женой соловьем разливаешься!» — и ревность острая, едкая, болезненная настолько взвинтила градус, что Терентьева, уже не сдерживаясь, зашвырнула кисточку в тюбик с тушью.
— Знаешь что? — выпалила она. — Перестань меня опекать. И прекрати мне звонить. И не смей приходить ко мне в «Тео». И не лезь в мою личную жизнь.
— Наташ...
— Или мне напомнить тебе, что это ты меня бросил?!
— Наташ, остановись.
Но в этот момент она уже не разбирала ни своих, ни чужих:
— Да катись ты к черту, Андрей! Женись на ней. Рожай с ней детей. Люби ее и будь счастлив. Если сможешь, конечно! — И она бросила трубку.
В этот момент светофор переключился на зеленый сигнал. Шагнув на пешеходную зебру, Андрей еще секунды две послушал злые короткие гудки, после чего пожал плечами и убрал телефон в карман:
«Вернусь из Праги и пробью номер этого типа по своим каналам. А насчет тебя, моя дорогая... Давай-ка поступим так: сначала ты успокаиваешься, а потом мы с тобой разговариваем».
Андрей не знал, что в эту секунду Наташа стояла у зеркала и, запрокинув голову, глотала жгучие слезы. Он не знал, что она, сжав кулаки, шептала: «Черт, черт... Ненавижу!» Зато он знал другую, более важную вещь: этот тип, появившийся в жизни Терентьевой, почему-то очень напрягает его. И с помощью Наташи или без нее, но он с этим обязательно разберется.
Чтобы дойти до своего дома Исаеву оставалось примерно десять минут. Тем временем Ира, которая пока находилась в своей квартире, опустилась за кухонный стол и сдвинула в сторону тарелку с бутербродами, которые не доел Андрей. Ограничившись долькой яблока («На четыре года старше его — надо быть слишком самодовольной, чтобы не следить за фигурой»), Самойлова положила перед собой снимок Лизы, который до этого увеличила и пропустила через домашний принтер. В ее голове крутилась мысль, не дававшая ей покоя со вчерашнего дня: что же не так с лицом этой девочки? И хотя Андрей никогда не перекидывал на ее плечи свои проблемы, точно не собирался брать ее напарником в свои опасные розыскные дела и никогда не просил ее ему помогать, Самойлова понимала: как любой нормальный человек, в душе Андрей на эту помощь все-таки надеется.