Часть 3.
ГЛАВА 1
Она хитрей змеи, хотя скромней голубки,
Чиста как херувим, как сатана лукава...
У. Шекспир, «Страстный пилигрим»
В людях мы видим только две вещи: то, что хотим увидеть, и то, что они хотят показать.
Х/ф«Takes life. Seriously»
@ В те же дни. Москва и Салоники.
Да, Исаев нашел ее. Однако этому предшествовало несколько связанных и не связанных с данным фактом событий.
Все началось с того, что после похорон Чудотворец в гостинице, в деталях изложил Апостолу новый план по поимке Элизабет, после чего с гостеприимством хорошо воспитанного человека разлил по рюмкам коньяк, протянул Ли его снифтер и с другим устроился в кресле напротив.
В целом, картинка была домашней, уютной, даже заманчивой и красивой, если бы речь сейчас не шла о физическом устранении двух человек, одним из которых должна была стать Лиза
В целом, картинка была домашней, уютной, даже заманчивой и красивой, если бы речь сейчас не шла о физическом устранении двух человек, одним из которых должна была стать Лиза.
— Спасибо, — Ли принял рюмку. — Думаешь, твой план сработает?
— Ты сомневаешься? Кстати, а почему? — Чудотворец покачал бокал, удерживая его таким образом, чтобы ножка снифтера находилась между его безымянным и средним пальцами.
— Потому что Исаев — это не Радек. Благодаря тебе я видел досье этого русского. Но в отличие от тебя я видел его в деле. И это, поверь мне, не тот человек, который позволит дергать его за нитки или в качестве «спасибо» за твою виртуальную «помощь» станет таскать из огня каштаны.
— Тут ты прав, Ли, но... не совсем! — Чудотворец приложил к наружной стенке бокала палец и посмотрел хрустальную гладь на свет. Ничего необычного или неосторожного. Просто если отпечаток просматривается, то перед вами алкоголь высшей марки. — Знаешь, такой коньяк любил Коста, — мимоходом заметил Он. Затем сухо усмехнулся, изгоняя из головы не самые радужные воспоминания о покойном. — Так вот, относительно этого «но». Исаеву наконец надо узнать, как выглядит Элизабет, которую он ищет.
— Сказать тебе, что я об этом думаю?
— Скажи, — Чудотворец откинулся в кресле и надкусил кончик сигары.
Апостол неторопливо вращал бокал, наблюдая за тем, как по его стенкам стекают вниз коньячные капли:
— Я думаю, что, даже если предположить, что Домбровский не сохранил ни одной фотографии дочери, он мог бы уже десятки раз наведаться в лабораторию при МВД, создать там ее фоторобот и передать его Исаеву.
— Нет. Мысль, Ли, конечно, правильная, но нет. Домбровский никогда так не сделает.
— Почему?
— Потому что так он подставит Элизабет. Официальный фоторобот всегда сохраняется в банке данных, так легче и проще искать других людей, используя нормальные, жизненные, а не картонные образы. А Домбровский предпочитает вести розыск дочери камерно. Так что... — и Он красноречиво пожал плечами.
— Тогда получается, что Исаев играет практически втёмную, — Ли, порывшись в кармане, вытянул сигаретную пачку и бросил в рот сигарету.
— Получается так. И, кстати, именно из-за этого он пробуксовывает. И мне придется сдернуть его с мертвой точки.
— Это опасно, ты понимаешь? — Ли, выдернул сигарету изо рта и наклонился вперед, изучая Его лицо. — Ты понимаешь, что этим ты можешь поставить себя под удар?
— Понимаю. Но что, если у меня, — Чудотворец посмотрел на огонек сигары, — есть, скажем так, один человек, которому Исаев все еще может довериться?
— Да? — Ли иронично сощурился. — И как зовут этого человека?
— Элизабет называла его «Никак». Хотя по-гречески он ??????, или «Ка неис», или Никс — то есть Большой Человек, или бог ночи, или дух, или просто никто. У нас с ней все еще есть свои собственные секреты.
— Хорошо. Как ты хочешь. — Апостол отпил из рюмки и покатал на языке коньяк, который по вкусу вдруг стал напоминать ему ржаной хлеб, который он ненавидел. Правда, в этот момент сам Ли подумал о том, что если покойному Костасу нравился подобный отличный напиток, то за это ему можно простить многое. Но не всё. Например, невозможно спускать с рук предательство, общую извращенность и отчаянную нелюбовь к детям, которых Ли в общей массе своей жалел, но не особо, если вспомнить историю с той же Элизабет. А с другой стороны, не будь Костаса, и Чудотворец не стал бы тем, кем Он был.