И момент встречи с Настасьей Филипповной был для его князя Мышкина как раз той точкой ясности и божественного спокойствия. Мышкин встречал свою судьбу, и эта встреча освобождала его. На кипящие вокруг страсти этот Мышкин смотрел чуть со стороны, как человек, который вошел в очарованный круг и потому отгорожен от происходящего погружением в собственный мир:
«ЧТО ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ, ГОСПОДА???»
Он задержал руку Гани, замахнувшегося на сестру, а, получив от него пощечину, «не отпрянул назад, а собрался, как натянутая пружина, словно приготовился к ответу».
Картина шестаяМышкин появлялся у дверей Настасьи Филипповны, сжигаемый тревогой:
«Впустят или не впустят???
ищущий напряженный глаз.
— Только она. Предупредить ее».
Увидев Настасью Филипповну, этот Мышкин мгновенно все забывал, смотрел на нее:
«Как на портрет, созерцает ее
и вот я стою перед вами».
В дальнейшем в тетрадках ролей Смоктуновский часто будет пользоваться приемом «потока мыслей». В моменты, когда герой молча присутствует на сцене, артист будет подробнейшим образом расписывать его внутреннее состояние, мысли, эмоции, создавая тем самым линию внутреннего действия. В Мышкине артист только начинает осваивать эту технику:
«Сцена смущения и неудобства.
а может быть, кто-нибудь другой есть у вас?»
И далее в сцене исповеди Настасьи Филипповны:
«успокоить ее.
Вырвать ее
с чего вы на себя наговариваете. тему «вещь» снять. встряхнуть ее опомнись.
Боже мой, до чего довели человека!»
Смоктуновский жил в этой сцене тревогой и болью за прекрасную и несчастную женщину, абсолютно не задумываясь о себе, о своей любви, о своих надеждах. На полях сцены, где Мышкин показывает письмо об ожидающем его колоссальном наследстве, Смоктуновский пометил себе:
«Никакого значения письму».
Так же как выписал подтекст мышкинских фраз о Рогожине («Он пьян. Он вас очень любит»):
«Он — хороший. Он не такой».
И очень неожиданный внутренний посыл, с каким Мышкин делает Настасье Филипповне предложение:
«Я ВАС БУДУ ВСЮ ЖИЗНЬ УВАЖАТЬ, НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНA».
«Я ЗНАЮ, КАК ВАС МОЖНО ВЫЛЕЧИТЬ.
А СЕЙЧАС ВЫГОНИТЕ ВСЕХ».
Во время репетиций он дважды подавал заявление об уходе, был уверен, что проваливает роль. Неоднократно цитируется рассказ Смоктуновского о том, что необходимый внутренний толчок он получил, разглядывая в толпе человека, спокойно читавшего книгу. Толпа суетилась вокруг, а тот не замечал ничего, погруженный в свою книгу и свои мысли. Редко рассказывается продолжение знаменательной встречи. Смоктуновский подошел и познакомился со стоящим человеком, филологом Сергеем Закгеймом, недавно вернувшимся из лагерей, где пробыл 17 лет. Он потом часто обедал у Смоктуновских, говорил о Достоевском. Как вспоминает Суламифь Михайловна Смоктуновская, «Иннокентий Михайлович к нему приглядывался. И потом как-то сказал: кажется, я нашел Мышкина. Какие-то жесты, манера жестикулировать что-то подсказали». И в классическом романном Мышкине вдруг угадывали «тюремную» пластику, дававшую особую подсветку самому свободному герою нашей сцены.
Так или иначе, но в декабре 1957 года к артисту пришла уверенность в своем видении образа. Жена Смоктуновского, получив радостное известие, откликается в ответном письме: «Главное, что теперь ты убежден в своем видении, а стало быть, убедил в нем других. Большое спасибо, что ты поделился со мной этой радостью».
Картина седьмая«В доме Рогожина».
В этой сцене меняется пульс записей Смоктуновского. Редкие пунктирные пометки сменяются горячечным потоком. И самый ритм чередования фраз передает растерзанное состояние, лихорадочную работу его мозга, напряжение, с каким он пытается не давать воли своим предчувствиям, твердому тайному знанию о смертоубийственном замысле Рогожина:
«Знает, что он хочет убить его.
Идти к нему или не идти?
Пойти — понять».
Тональность прихода Мышкина:
«Пришел к сопернику».
И самая тягостная обязанность — притворяться:
«Все видит — понимает, но прячет.
Все хорошо — ничем не выдать своего подозрения.
«Даже волосок бросает тень». Гете».
Мышкин, по мысли артиста, не подозревал Рогожина — он знал, что с ним творится. Обостренная чуткость позволяла ему улавливать любой волосок в чужой душе. Но эта телепатическая способность читать в других людях не приносила радости. Этот Мышкин мучился собственным знанием и пытался заслониться от страшной правды:
«Не хочу верить в то, что готовится убийство.
люди лучше, чем я о них думаю».