Любая неожиданность — возможность беды.
Мертвенно побледнел».
Общая тональность встречи с сыном — оборона:
«Рок. Безусловное покушение.
Уже нужно обороняться,
— Не успел я справиться с матерью, как дети лезут, и мертвые, да еще живые».
Впервые в пометках мертвые и живые поставлены через запятую и обозначены как враги. И этой общностью опасно сближены друг с другом. Умертвия становятся реальностью для самого Иудушки, хотя сам он еще не отдает себе отчета, на тропу какой войны встает.
Принимая приехавшего сына, произнося положенные ритуалом приветствия и радостные восклицания, Иудушка, по Смоктуновскому, вглядывается в сына:
«По ходу выясняю меру этой опасности —???
Повисло событие —???»
Сын явно встревожен, насторожен, груб. Смоктуновский отмечает разные пласты в реакции на сыновью грубость:
«Трясутся губы, бледнеет: «ну, ответишь, ну, покрутишься».
При оскорблении не идет на прямой ответ.
Его психофизический аппарат очень подвижен, натренирован в беспрестанных «боях». Детство с матерью, братьями и правдой.
Он способен к анализу».
Рядом с внешней реакцией (бледнеет, трясутся губы…) артист выписывает особенности психофизиологической конституции: подвижность психики, способность к анализу, способность сдерживать себя, уклоняясь от неприятных объяснений. Сложноорганизованное существо, тренированное и восприимчивое. К ранее написанным образам «Сволочи-Рокфеллера», «русского Ричарда», «самовозбуждающегеся ската» артист добавляет еще:
«Стеклянный урод».
И:
«Тать в нощи».
Стеклянный, то есть прозрачный, всем насквозь видный. Но прозрачность эта — одна видимость. В стеклянной оболочке клубится ночная тьма, роятся призраки… «Тать-урод», нечто удвоенно мерзкое, — обманчиво прозрачен, обманчиво понятен. Смоктуновский описывает стратегию поведения своего героя:
«Не прикидывается, чтобы в своей правоте не повторяться, не хитрит, не делает вид, а готов схватиться с целым миром — в этом его сила, и тогда тать-урод появляется сам собой.
Редко, очень редко врет. Серьез его правоты, и тогда ложь его не расшифровывается.
Загустелость его погружения, серьеза, своей всегдашней защиты ото всех —
влезть в это изнутри».
Иудушка, по Смоктуновскому, отнюдь не сознательный лицемер, не притворщик, не хитрец. Он абсолютно убежден в своей правоте, готов драться со всем миром, чтобы доказать свою правоту. Относится к себе с предельной серьезностью, предельно погружен в себя. И Смоктуновский, ставя перед собой задачу «влезть в это изнутри», убежден, что стоит со всей серьезностью возвести себя в абсолют — тут тать-урод и проявится. Он болтает без остановки, но за всем его родственным приветственным трепом одно:
«Что случилось?»
Почему сын пожаловал в день смерти своего брата? На что намекает он своими восклицаниями, чего добивается? Какая тут хитрость таится? Смоктуновский выписывает на полях этой сцены странный «пример» таких житейских хитростей:
«Кароян, который «заболел», чтобы продвинуть одного японского дирижера,
а затем на год уступил свой оркестр этому японцу. Бернстайи».
Смоктуновский не расшифровывает, в чем же «схитрил» Бернстайн. Но, видимо, та же ситуация: расчет выдается за случайность («заболел»). А тут приехал в день годовщины смерти брата. Совпадение? На полях: «Дата смерти Володьки».
При том, что, по Смоктуновскому, отец знает сына насквозь:
«Знание сына идеальное.
Очень-очень чувствителен: за 40 километров учувствовал смерть брата».
Но тут он не понимает ситуацию:
«Как, м.б., ни парадоксально, но крылышки-то у меня, а не у Володи. Это он плох. Очень плох».
На фразу Иудушки о старшем сыне: «Да умер, Бог наказал (бог с маленькой буквы в тексте поправлен Смоктуновским на заглавную: Бог. — О. Е.). Бог непокорных детей наказывает. И все-таки я его помню. Он непокорным был, а я его помню» — комментарий:
«Нет-нет, надо жить правильно, как бы ни сбивали тебя».
Задача его — дать понять сыну: если хочешь заставить меня идти на уступки:
«Имей в виду это бесполезно».
У Салтыкова-Щедрина взбешенный обращением сына, Иудушка срывается на замечание: «Нельзя сказать, чтобы ты ласковый сын был». Иудушка Смоктуновского слишком расчетлив и натренирован, чтобы срываться на что бы то ни было. Этой фразой Иудушка «провоцирует сына», испытывает его. На полях фразы пометка:
«Провоцирую ссору, — провоцирую».
Вмешательство Арины Петровны, уговаривающей своего сына и внука примириться, вызвало комментарий: