Любящий, никого не обманывающий и очень непосредственный сын.
Я очень откровенный мальчик».
Смоктуновский обыгрывает тут детское прозвище своего героя («откровенным мальчиком», «Иудушкой» и «кровопивушкой» его прозвал старший брат Степка-балбес). Артист ищет в этой гремучей смеси демагога и «откровенного мальчика» натуру Иудушки, где иезуитский расчет так переплелся с чистейшей, искреннейшей убежденностью в совершенной невинности, что сам черт не разберет, где кончается демагогия и начинается душевное обнажение:
«Роль погружения, а не характеристическая проверка этого характера».
И тут в помощь возникают снова строки из Блока:
«Вот я времячко проведу, проведу,
Вот я темечко почешу, почешу».
А Блок. Двенадцать.
Кажется, что в блоковском стихе артист ловит не столько пугающий образ хвата и ухаря, решившегося дать себе волю погулять, сколько страшноватый качающийся ритм и предчувствие беды, которое принесут выпущенные на волю темные желания, потаенные страсти.
Смоктуновскому важна эта абсолютная дикарская, варварская, младенческая «неосознанность» в гадостях его героя. Он совершает свои гадости
«Почти ритуально».
Не думая, выполняя нечто привычное, чуть ли не с молоком матери всосанное.
Пометка на письме Иудушки Арине Петровне («Деньги, бесценный друг маменька, получил») — «Детскость, детскость». Не расчетливая «петелька», уловляющая маменьку, но доверчивая детская распахнутость: смотри, друг маменька, весь перед тобой, ничего утаенного нет.
Приехавший по вызову матери в Головлево, Иудушка навещает комнату больного отца:
«Отец — он больной, психопат, совсем сумасшедший».
Тем не менее артист помечает, что Иудушка
«Выходит от отца в слезах. ризы разорвать, жалея мать, готов».
В последних фразах Смоктуновский почти дословно цитирует роман: «...Порфирий Владимирович вышел из папенькиного кабинета взволнованный и заплаканный...» «Порфирий Владимирович готов был ризы на себе разорвать, но опасался, что в деревне, пожалуй, некому починить их будет». Подробную и громоздкую инсценировку артист еще расширяет на полях скрытыми цитатами из текста.
В сцене семейного суда над братом Степаном, чаще называемым в семье прозвищем Степка-балбес, промотавшим наследство, Смоктуновский выделяет несколько планов, которые «держит» его герой. План первый: дело, для которого собрали:
«Наступил момент, когда одного из двух братьев — убрать, увести от наследства, И потому не позволю матери быть непоследовательной».
Идет первая битва за наследство и власть, и ее надо выиграть, провести, продавить свою стратегию решения ситуации:
«Обокрасть „балбеса", и второе избавиться от него уже навсегда, т. е. убить».
Вторая линия: понять, что происходит? Не разыгрывает ли мать спектакль, устраивая сыновьям проверку? Главное — не раскрыться, не дать себя подловить:
«Предложение маменьки рассудить ее со злодеем; новый фортель с ее стороны. Не участвую в обсуждении.
Не вступать.
Ну, что ж — подавать реплики в этом скверном спектакле».
Но за всей игрой и делом постоянно, кожей, ощущение опасности:
«Я себя ограбить не дам. Она хочет избавиться от Степана, это значит — она начнет эту линию избавления, т. е. и от меня.
Опасность.
Все, что хочется ей, — не хочется нам (братьям) — мне».
И именно поэтому требуется в этом скверном спектакле играть абсолютно всерьез, самого себя убедив, что одна цель, и никаких «задних» мыслей:
«Не обмануть мать, не наказать Степана, но оберегать мать.
Я знаю, что вы, маменька, считаете мою искренность и любовь к вам ложью...
Но тем не менее...».
Задав себе на оборотном листе многоплановую партитуру роли, Смоктуновский на полях страницы с текстом дополнительно расписывает реакцию, ход мыслей, который вызывает у его героя реплика собеседника.
На реплику Арины Петровны «Так оправь меня и осуди его» пометка:
«Не этим-то возьмешь, ущучишь.
Я знал, я чувствовал, что вы так и решите — знал это с самого начала».
А. П. «Пусть живет, вроде убогого на прокормлении крестьян».
Пометка: «Маменька, вы ведь сами не верите в то, что только что сейчас сказали».
Комментарий на слова, что Степану полагается из папенькиного имения: «Вот ведь закорючка».
И там же дополнительные, четко привязанные к репликам подтексты произносимых фраз: «Надо было тогда, как вы ему дом покупали, тогда обязательство с него взять». На полях: «Наивнее».
«Дом промотал и деревню промотает. К тебе тогда же и придет».