Для турнира был предоставлен огромный зал Дворца науки. Зрителей собиралось до двух тысяч. Они не очень-то старались скрывать, что болеют за своего земляка, и это порой ставило Таля в щекотливое положение. Нередко он испытывал даже неловкость за слишком пылкий энтузиазм зрителей, но в то же время чувствовал, что этот энтузиазм заставляет его все время держать себя в боевом состоянии.
Первым противником Таля по воле жребия оказался Толуш. Зрители ждали многого от поединка между «старыми» соперниками. И чутье их не обмануло. Толуш в дебюте сыграл неточно, и Таль развил сильнейшую атаку и эффектно выиграл.
Сделав после оживленной игры ничью с Бронштейном, Таль затем встретился с Болеславским. С этим гроссмейстером у него были личные счеты: как известно, Болеславский в хорошем стиле выиграл у Таля в предыдущем чемпионате. Сначала казалось, что реванш состоится. Таль получил неплохую позицию, выиграл пешку. Но остальную часть партии он играл легкомысленно. Уже оказавшись в трудной позиции, Таль все еще пытался рваться вперед, но невозмутимого Болеславского такие наскоки не пугали, и он вскоре заставил Таля признать себя побежденным.
В четвертом туре состоялась уже известная нам партия с Авербахом, а после семи туров Таль имел четыре с половиной очка – в конце концов, не так уж плохо.
Но затем он проиграл две партии подряд, причем в одной из них Таль просчитался в очень несложном варианте, что было особенно обидно.
В этот момент разговоры о том, что стиль рижанина легковесен и что на Таля нетрудно найти управу, вспыхнули с новой силой. Но сам Таль не унывал. Подписав капитуляцию в девятом туре, он с несколько наигранной, правда, веселостью сказал Кобленцу:
– Ну, начинаем финиш – восемь очков из девяти, и все будет в ажуре!
Кобленц в ответ поморщился: в чудеса он не верил, даже если их обещал сотворить Таль. Но тот, разозленный неудачами, действительно начал свой традиционный финиш.
Первым почувствовал на себе перемену настроения у чемпиона гроссмейстер Котов. Играя черными, Таль отчаянно «крутил», и в конце концов утомленный Котов допустил решающую ошибку.
После этого Таль играл с Таймановым и отложил партию с лишней пешкой. При доигрывании получился ферзевый эндшпиль. Как Таль с удивлением узнал после партии, эндшпиль был теоретически ничейным, причем Тайманову это было известно. Оба играли спокойно: один не знал, что не может выиграть, другой знал, что не может проиграть.
Но спокойствие и сгубило Тайманова. Не дав себе труда задуматься, он сделал ход, приводивший к размену ферзей, после чего эндшпиль оказался проигранным.
Сделав затем ничью с Полугаевским, Таль снова встретился с гроссмейстером – на этот раз с Геллером. Партия с ним игралась на нервах, в зале не прекращался шум. Все понимали, что если и Геллер не остановит Таля, то чемпион, на которого уже никто не рассчитывал, может всерьез заявить о своих правах.
В испанской партии Геллер, играя черными, применил новый ход. Таль почувствовал, что может наскочить на подготовленный вариант, и применил необычное продолжение. Партия обострилась и резко пошла «вбок». А потом Геллера стали одна за другой подстерегать неожиданности.
Сначала Таль пожертвовал ладью за слона. Когда казалось, что инициатива иссякает, Таль вдруг предложил жертву другой ладьи. От второго дара Геллер отказался, так как белые развивали в этом случае сильнейшую атаку. Но чтобы принять такое решение, ему потребовалось более 40 минут. А потом Таль, не думая уже об атаке, решил просто разменять слона на коня, чтобы только перейти в чуть лучшее окончание. Однако предшествующая борьба так утомила Геллера, что он, обойдя благополучно столько подводных камней, вдруг допустил грубую ошибку.
Итак, Геллер не остановил Таля. Итак, три гроссмейстера – три очка. Итак, Таль уже где-то неподалеку от лидеров. Не все, оказывается, потеряно! После этого он выиграл еще у Фурмана и за три тура до конца делил с десятью очками второе-третье места со Спасским и всего на пол-очка отставал от Петросяна. Совсем неплохо, даже если учесть, что его по пятам преследовали Бронштейн и Гургенидзе.
И без того напряженная обстановка сильно осложнялась отборочным характером турнира. Поэтому на финише решающее слово оставалось за нервами. Таль, уже привыкший ходить по краю пропасти, испытывал приятное возбуждение. Он был уверен, что в трудную минуту нервы откажут кому угодно, только не ему.