Рассказывают, что леопард перед прыжком так сосредотачивается, настолько концентрирует внимание на своей жертве, что к нему в этот момент охотники спокойно подходят, даже притрагиваются – он ничего не замечает. Каспаров в этом смысле похож на леопарда. И все-таки мне кажется, что даже в такие моменты Каспаров чуть-чуть играет на публику. Слишком артистична его натура, слишком слитны глубина оценки позиции, компьютерная точность расчета вариантов с эстетичностью замыслов, чтобы мог Каспаров забыть о публике, которая всегда ждет от него чего-то необычного.
Что ж, если у Каспарова достает сил, осуществляя во время партии колоссальную умственную работу, еще и помнить о публике, ожидающей большого или маленького «чуда», пусть он играет свою, особую роль: даже молодые называют его гениальным шахматистом, а от молодых, честолюбивых, знающих цену и себе, и даже иногда нигилистически настроенных по отношению к любым шахматным авторитетам, легко ли дождаться такой оценки?..
Лев Псахис любит гулять по сцене с самым независимым видом: не спеша, что называется с удовольствием, в развалочку, руки в карманах, с неизменной блуждающей улыбкой. В любой момент готов, как сейчас принято говорить, вступить в контакт.
Словом, этакий доброжелательный, добродушный малый, с улыбчивым лицом, простачок не простачок, но своей открытостью привлекает и… расслабляет. С ним хочется откровенничать. Он и сам откровенничает. Казалось бы. На мой вопрос, можно ли процитировать одну его фразу, ответил не задумываясь: «Можете всегда цитировать все, что я говорю».
На самом деле Псахис совсем не так прост, как выглядит. За добродушием, непременной улыбкой таится неистребимое честолюбие. Когда в 48-м чемпионате страны, в Вильнюсе, он – дебютант! – разделил с Белявским первое место, я, как говорится, от чистого сердца и полный симпатии к молодому шахматисту счел нужным предупредить его: «Лева, вы должны быть готовы к тому, что в будущих больших турнирах вас будут бить». И тут Псахис преобразился – улыбку сдуло с лица, он посмотрел мне в глаза, как в душу заглянул, и отчеканил: «Меня никто никогда бить не будет!»
Ох, молодо-зелено! Но в 49-м чемпионате страны, проходившем во Фрунзе, Псахис удивил всех еще больше – снова стал чемпионом страны, на этот раз вместе с Гарри Каспаровым. Мне пришлось в печати признать, что я недооценил молодого гроссмейстера. Псахис, встречаясь со мной, играл глазами.
И все же жестокая неудача в межзональном турнире 1982 года и шестое-девятое места в 50-м чемпионате, где Псахис поначалу лидировал, поставили все на свои места. (Но может быть, и не на свои? Может быть, Псахис, если и ошибся, был все же ближе к истине, чем мне казалось? От души был бы рад…)
А пока Псахис, если не несет чашечку с кофе к столику, ходит в развалочку, улыбаясь…
Далеко не каждому шахматисту удается так сравнительно легко перевоплощаться или, что в данном случае точнее, «возвращаться» в свой естественный, привычный образ, как это, к примеру, умеет делать Тайманов. Мне приходилось не раз наблюдать из-за кулис за цейтнотными трагедиями, которые происходят в турнирах довольно часто, и лишь редкие стоические личности, потерпев поражение в безнадежной борьбе с шахматными часами, умели сохранять относительно спокойный вид. Большинство же шахматистов в подобных случаях не могут скрыть отчаяния. Иные же, забывающие в пылу сражения, что конечно же не часы, а они сами, плохо распорядившись временем, повинны в обоюдном поражении, совершенно теряются, забывая обо всем, даже и о том, что находятся на сцене. И вот такая «реалистическая» манера игры, когда актеры шахматной сцены показывают себя, так сказать, в натуральном виде, даже если не хотят «выходить из образа», производит на зрителей особенно сильное впечатление.
Да, увы, шахматисты в своем творчестве ограничены во времени и должны непрерывно корректировать свои художнические замыслы со стрелкой, а часто и флажком шахматных часов.
Известны имена шахматистов даже очень высокого класса, которые никак не могут поладить с часами. Достаточно назвать хотя бы многолетнего претендента на мировое первенство Ефима Геллера. Наслаждаясь увлекательным блужданием по лабиринту замысловатых вариантов, он часто не может заставить себя помнить о часах, которых не растрогает самая эффектная комбинация, потребовавшая на обдумывание слишком много времени.