«Гордо и безжалостно, – писал Шпильман о шахматных часах, – тикают они рядом с шахматистом. Горе тому, кто не пожелает с ними считаться! Его постигнет участь укротителя диких зверей, который должен неминуемо погибнуть, как только ему изменит воля и уверенность в своей силе». Прекрасной иллюстрацией к этим словам может послужить рисунок, опубликованный в «Советском спорте» во время матча Ботвинник – Бронштейн в 1951 году, где цейтнот был изображен в облике рычащего тигра…
Многие шахматисты во время цейтнота забывают обо всем – тут уж не до актерства. Тот же Геллер, например, делая ходы в быстром темпе, каждый раз комично подскакивает на стуле. Но зрители, жадно наблюдающие зрелище цейтнота, особенно обоюдного, редко видят смешные стороны этих мизансцен. Чаще всего они сочувствуют цейтнотчикам, понимая, что отнюдь не всегда конфликт с часами возникает от внутренней неорганизованности, часто, как в случае с Геллером, шахматисту не хватает времени, чтобы совладать с обилием идей, возникающих в ходе борьбы.
При всем том, повторяю, зрелище цейтнота всегда вызывает у зрительного зала жгучий интерес. Тем более что на доске во время цейтнота возникают порой самые удивительные ситуации, и любой шахматист, даже и экстракласса, может совершить невероятные ошибки. Такие ошибки, как ничто другое, позволяют понять, что шахматные корифеи все-таки только люди…
Сколько увлекательных минут (а затем уже и секунд!) доставляла зрителям игра в цейтноте внешне сдержанного, даже флегматичного Авербаха. В одном из турниров он встретился с другим знаменитым растратчиком драгоценных минут – мастером Черепковым. В этой встрече, как заметил не без юмора один из участников турнира, выиграет тот, кто позже просрочит время.
Прогноз, естественно, не оправдался, но свою репутацию заядлых цейтнотчиков оба партнера подтвердили полностью. У Черепкова на последние два десятка ходов оставалось минут пять, у Авербаха значительно больше – полчаса. Но гроссмейстер вскоре «догнал» мастера, и последнюю серию ходов соперники делали не имея в запасе лишней секунды. По инерции, бросив записывать партию – было уже не до этого, они проскочили контрольный пост и вместо сорока сделали сорок семь ходов… «Это не рекорд, – сказал мне после партии Авербах не без оттенка своеобразной гордости. – Случалось, я делал в цейтноте лишних целых двадцать ходов!..» Кстати, когда демонстраторы повторяли потом по записи судьи ходы на большой доске, Авербах с изумлением убедился, что у него не одна лишняя пешка, как ему раньше казалось, а две!
С цейтнотами и записями партий в условиях нехватки времени возникает немало забавных, а иногда и драматических эпизодов. Некоторые из них неоднократно описаны и, что называется, вошли в шахматную историю.
В первенстве ВЦСПС 1938 года один из участников, назовем его Н., в цейтноте перестал записывать партию и начал заглядывать в бланк своего соперника – Копаева. Тот, однако, не проявил великодушия к вынужденному любопытству партнера и прикрыл бланк рукой. У Н. выхода не было – он перегнулся через стол, чтобы хоть как-то разглядеть запись. Но Копаев был неумолим – он спрятал руку с бланком под стол. И тут под смех свидетелей этой сцены настырный Н. полез под стол!..
Ю. Карахан в своей уже упоминавшейся книжке приводит другой не менее забавный случай, который произошел в финале XX чемпионата страны. «Один из дебютантов турнира во время партии с Ботвинником, в то время чемпионом мира, сильно нервничал и угодил в страшный цейтнот. После каждого сделанного чемпионом мира хода он рефлекторно вздрагивал и привскакивал со стула, что вызывало в зале смех публики. Вначале Ботвинник лишь хмуро посматривал на своего неуравновешенного партнера, но потом такая эксцентричность стала его раздражать. Видя недовольство чемпиона и в то же время окончательно растерявшись и потеряв нить в записи ходов, дебютант стал думать: как же ему все-таки узнать, сделано ли искомое число ходов и прошел ли контроль? Конечно, спрашивать об этом партнера он боялся, но вспомнил, что ведь партия-то демонстрируется, а на демонстрационной доске должно быть указано и число сделанных ходов. Тогда он, боясь нового гнева чемпиона мира, решил, не вставая с места, краешком глаза взглянуть на демонстрационную доску, на заветный уголок с обозначением числа ходов. Такой косой взгляд вызвал гомерический хохот всего зала…»
Котов в своей книге «В шутку и всерьез» рассказывал, что его партнер в мельбурнском турнире 1963 года некто Табак в ходе партии, глядя на свои идущие часы, вдруг стал восклицать: «Чей ход, чей ход?» Но, наверное, рекорд растерянности в цейтноте поставил один кандидат в мастера, когда вдруг закричал на весь зал: «Судья, каким цветом я играю? Белыми или черными?»