Столь же знаменитой стала ничейная партия между тем же Талем и Александром Зайцевым в чемпионате страны 1961 года. Когда «ничейщики» протянули друг другу руки, зал, по свидетельству очевидца, «неистово рукоплескал»…
«За свою тридцатилетнюю шахматную практику, – писал Таль, – мне доводилось и получать призы за красивейшую партию, и поздравлять победителя, когда призы получал он. Но особое место занимают те встречи, где лауреатами оказывались оба партнера». Продолжая далее, Таль высказал убежденность в том, что «люди будут играть, ошибаться, побеждать, проигрывать и… делать ничьи. И ничего плохого в этом нет, лишь бы ничьи интересными были!»
Так обстоит дело с наибольшим числом побед (и наименьшим числом ничьих).
«Бергер» основан, казалось бы, на более справедливом принципе: преимущество получает тот, кто набрал больше очков во встречах с вышестоящими в итоговой таблице соперниками. Но представим себе такую, отнюдь не редкую ситуацию. Петров во всех партиях играл с вдохновением, смело шел на риск, в ничейных встречах боролся что называется до королей и хоть и проиграл сильным, но заставил их полностью выложиться. Набравший столько же очков Сидоров играл в творческом отношении неинтересно но зато набрал больше очков во встречах с сильными благодаря тому, что с первого же хода стремился к ничейному исходу. Кому «Бергер» пожмет руку, поздравляя с удачей? Как вы уже поняли, тому, кто этого не заслужил.
(Я сознательно не привожу здесь примеры, когда по воле коэффициентов Бергера или ввиду наибольшего числа побед в следующий этап соревнований попадали шахматисты, бесспорно уступавшие в творческом отношении соперникам, набравшим такую же сумму очков. Подобная ревизия неправомерна, ибо знай «рационалисты», что на весы в случае дележа мест будут брошены творческие достижения, они играли бы, скорее всего, иначе, и вся картина турнира была бы, несомненно, другой).
На что ориентируют такие методы выявления сильнейших, да еще «подкрепленные» системой Эло? Только не на творчество! А как пагубно влияют они на юных шахматистов, стиль которых только еще формируется. Да им хоть каждый день цитируй алехинское – «для меня шахматы не игра, а искусство», они давно уже усвоили простую житейскую истину: искусство хорошо, а очко лучше… Так вот и появляются уже в раннем возрасте чрезмерная практичность, сухость игры, утилитарное отношение к шахматам, мешающие в дальнейшем и чисто спортивным успехам.
А теперь представим себе нечто совершенно иное: судьбу шахматистов, разделивших призовые либо отборочные места, решает компетентное жюри, состоящее из нескольких членов судейской коллегии. По системе творческих коэффициентов, назовем ее условно так, оно безошибочно установит, кто из конкурентов играл более свежо, интересно, не избегал творческого и спортивного риска.
Система творческих коэффициентов может с успехом применяться и в тех случаях, если предусмотрено дополнительное соревнование – именно тогда, когда и дополнительное соревнование не позволило завершить отбор сильнейших. В таких ситуациях в силу входит обычно опять-таки «Бергер». А почему бы, если спорт и при повторной попытке отказался отдать кому-либо предпочтение, тем более не вознаградить того, кто играл творчески более ярко, кто не только боролся за очки, но и служил шахматному искусству?
Кстати сказать, система творческих коэффициентов окажется отнюдь не лишней и при дележе не только призовых либо отборочных мест.
Но так ли уж часто участники располагаются группами на отдельных ступеньках турнирной таблицы? В подавляющем большинстве случаев! В чемпионате страны 1977 года, например, только последнее и предпоследнее места оказались, так сказать, персональными, все же остальные были поделены между двумя, тремя, а то и четырьмя участниками.
Я глубоко убежден в том, что членам жюри не придется решать очень сложных, тем более неразрешимых задач. В подтверждение этого могу сослаться на мнение такого авторитета, как Михаил Моисеевич Ботвинник, который считает вполне возможным создание объективных критериев, позволяющих установить уровень и степень творческой самоотдачи каждого участника турнира. Критерии эти, стоит повторить, вступают в действие только при равенстве спортивных результатов. Кстати сказать, страстный пропагандист шахмат как искусства, Петр Романовский, один из сильнейших советских шахматистов в двадцатые годы, а затем и авторитетный международный арбитр, когда ему доводилось судить чемпионаты страны, считал своим непременным долгом дать в печати итоговую оценку творческих достижений всех или почти всех участников турнира, не боясь укоров в субъективности.