— Именно! — воскликнул Софьин. — Как вы все понимаете!
— А зачем вы театр пригласили?
— С чего-то надо начинать. Надо было обжить немного судно. Чего ему пустым ходить? А они как раз в Норвегию собирались. Для меня расходов практически никаких, а им радость и опять же бесплатное удовольствие.
— Зачем же вы тогда выговор этим двум артистам сделали?
— И в мыслях не было! Хотите, я как-нибудь сглажу…
— Да я не в этом смысле, — отмахнулась Вера. — Просто вы взаперти сидите в своей шикарной каюте, а для них за пустой стойкой посидеть с бутылкой, которую они взяли из мини-бара в каюте, уже праздник. Вас увидели и растерялись.
— Хорошо, я услышал вас, — кивнул Борис Борисович. — Я буду за ужином вместе со всеми. Потом можно еще что-нибудь придумать. В полночь отходим от причала. Знаете, как актеры умеют веселиться: капустники, импровизации, розыгрыши! Я думаю, скучно никому не будет.
Они шли по коридору, вдоль кают, навстречу из-за угла выскочила девушка. Увидев хозяина яхты, она попыталась развернуться и шмыгнуть за угол, но ее уже увидели, и потому девушка просто прижалась к стене, а когда Софьин и его гостья поравнялись с ней, прошептала:
— Добрый день, Борис Борисович, — и бросила любопытный взгляд на Веру.
— Привет, — ответил Софьин, не задерживаясь.
Но потом, уже пройдя мимо, обернулся и сказал:
— Таня, передайте всем, что я буду сегодня ужинать с остальными гостями. Я и Вера… — Он посмотрел на Бережную, ожидая подсказки.
— Вера Николаевна, — улыбнулась девушке Вера.
— Так вот, — продолжил Борис Борисович, — сделайте так, чтобы никому сегодня скучно не было.
— Я поняла, — кивнула девушка.
— Тоже актриса? — спросила Вера, когда они отошли.
Борис Борисович кивнул.
— Двоих я уже видела. Федор Андреевич…
— Волков, — назвал фамилию актера олигарх. — Второй — Алексей Козленков. Козленков начинал лет тридцать назад. Снимался в фильмах-сказках для детей. Знаете, он был такой тоненький, светловолосый, кудрявый. Типичный Иванушка-дурачок или Иван-царевич, но потом молодые годы прошли, и типаж стал не тот.
— Я его вспомнила, видела фильмы с его участием в детстве.
— А Волков как начинал, не знаю, но сейчас он достаточно востребован. В кино приглашают. Но Федор остается в театре, вероятно, не желая расставаться со своим другом Козленковым и с еще одним приятелем — Борисом Ручьевым, который служит в театре вторым режиссером. А ведь именно Ручьев открыл этот театр… Правда, тогда он был частным театром и назывался «Ручеек». Но дело, как это случается, не выгорело. Прогорел театр. Пошел под государственную крышу, но финансирования все равно должного не получил. А тогда появился я. Помогаю чем могу. А Волков, Ручьев и Козленков дружат с давних пор, хотя и ссорятся постоянно. Однажды Козленков едва не зарезал Волкова. Вовремя удержали. А обиделся из-за ерунды — из-за эпиграммы. Волков ведь этим балуется и достаточно зло сочиняет на каждого…
— Что же такого можно сочинить в стихах, чтобы человек готов был убить автора? — удивилась Вера.
— Да ничего особенного. Хотите, прочитаю? — предложил Софьин.
— Если вас не затруднит.
— Тогда слушайте, — усмехнулся Борис Борисович:
— Ну да, действительно зло, — нахмурилась Вера. — И неужели он ко всем так относится? Вот что, например, можно написать про эту девушку, которую мы только что встретили? Она такая тихая и скромная.
— Не знаете, что можно про Таню написать? Тогда позвольте прочитать эпиграмму и на нее.
Софьин выпалил все это на одном дыхании и посмотрел на собеседницу.