Они сдали тележку, сложили клюшки, переобулись и пошли в «Пеппи» за сандвичами с бастурмой. Тео предупредил мать, что они с друзьями поедут смотреть соккер и вернутся к пяти. Миссис Бун задала несколько вопросов, от ответов на которые Тео мастерски уклонился, обойдясь, однако, без лжи, и дала разрешение.
В два часа Тео встретился с Эйприл у ее дома, и они поехали к Страттенскому соккерному комплексу. Обычно им не разрешалось ездить туда на велосипедах — слишком много дорог на пути, да и далековато. Комплекс был в полутора милях от Бэттл-стрит, «за городом», как шутили жители Страттенберга, но благодаря Харди Тео знал, где можно срезать. Полчаса они с Эйприл бешено крутили педали и у Джексонской начальной школы уже были не прочь передохнуть: отсюда до спорткомплекса было рукой подать. Уже была видна парковка, плотно заставленная машинами.
Харди играл на шестом поле — матч был в самом разгаре. Тео и Эйприл присели на трибуне и затаили дыхание. Харди был форвардом, и, когда мяч выкатился за пределы поля, он побежал за ним и, увидев друзей, улыбнулся и кивнул им на бегу, спеша за мячом. Тео и Эйприл несколько минут наблюдали за игрой, потом им надоело, и они пошли бродить по комплексу. Поразительное зрелище — десять игр одновременно, на каждом поле кричат болельщики и тренеры, раздаются свистки, а вокруг спорткомплекса красивейшие холмы, заросшие лесом, — прекрасный уголок нетронутой природы вдали от дорожного смога.
Зачем же это уничтожать, задавался вопросом Тео, зачем прокладывать четырехполосную трассу в сельской части округа и гнать по ней двадцать пять тысяч машин в сутки? Зачем губить природу дорожным смогом? Бессмыслица какая-то.
Они с Эйприл вернулись на парковку. Тео держал свой сотовый, а Эйприл — видеокамеру матери. Они пошли вдоль длинного ряда припаркованных машин — Тео с одной стороны, Эйприл с другой — и снимали номерные знаки. Никого больше на парковке не было — все смотрели матч, болели за ту или иную команду, но Тео внимательно поглядывал по сторонам, опасаясь встретить прохожих. Снимать номерные знаки не было нарушением закона, но ему вовсе не улыбалось давать объяснения по поводу своих действий.
Парковка состояла из трех больших участков вокруг спорткомплекса, поэтому у детей ушел почти час, чтобы обойти все машины. Никто ничего не заметил, хотя пара рискованных моментов все же была. Но Тео просто приложил телефон к уху и притворился, что разговаривает.
Они насчитали сто сорок семь машин и фургонов. Позже собирались пересмотреть отснятое видео, выписать номера машин, зайти на сайт департамента транспортных средств и постараться узнать номера владельцев. Можно было с уверенностью предположить, что хозяева машин, припаркованных у спорткомплекса, будут категорически возражать против нового шоссе. Какой родитель отправит своего ребенка на поле, если воздух отравлен дизельными и бензиновыми выхлопами?
«Ред юнайтед» выиграли, и тренер Харди, Джек Фортенберри, был в прекрасном расположении духа — ведь его сын стоял на воротах. Харди говорил, что Фортенберри настоящий фанат соккера: он тренирует своих подопечных весной и осенью, а элитную разъездную команду — еще и летом. Харди вкратце рассказал тренеру о проекте нового шоссе и связанных с ним проблемах.
Они встали за футбольными воротами, в стороне от основной массы болельщиков, которые шли из спорткомплекса. Харди представил тренеру Тео и Эйприл. Фортенберри не стал скрывать своих опасений насчет шоссе. Он не доверял политикам и считал, что проект проталкивают денежные воротилы. Тренер пришел в ярость, узнав, что предполагаемая автострада срежет край спорткомплекса: он прекрасно понимал потенциальную опасность такого соседства.
В итоге Фортенберри сказал то, чего ребята и добивались: он предложил помочь всем, чем сможет. Тео изложил свой план.
Глава 22
Судья, который по-прежнему спал на кровати Тео, рано утром, когда первые лучи солнца пробились сквозь жалюзи, вдруг начал беспокойно возиться. Тео, желая в воскресенье поспать подольше, шикнул на пса, но тому не терпелось на улицу, и через пятнадцать минут Судья добился своего. Проходя с собакой через кухню, Тео заспанным голосом сказал родителям:
— Доброе утро.
— Что это ты так рано? — поинтересовалась мать.
— Судья захотел погулять.
На кухонном столе были развернуты толстые воскресные газеты — видимо, родители пробежали заголовки. Кофейник был почти пуст, хотя часы показывали шесть сорок пять.
— Что-то вы сегодня рано.
— Не спалось, — проворчал отец.
— Кому блинов? — спросила мать. Она готовила нечасто, и Тео с мистером Буном понимали, что надо пользоваться случаем.
— С колбасой? — уточнил мистер Бун.
— Ну да.
— А какие блины? — спросил Тео.
— Какие ты хочешь?
— «Блюберри».
— Как раз «Блюберри» и есть. — Мать уже открывала холодильник.
Тео налил себе апельсинового сока и присел к столу. Его внимание привлек заголовок: «Члены комитета колеблются». Он взял газету и начал читать. Статья была не Норриса Флэя, а кого-то другого. По словам автора, два члена комиссии выступали за новое шоссе, двое были «настроены против», пятый колебался. Активнее всех проект поддерживал пятидесятилетний Митчелл Стэк, ветеран окружного комитета и его председатель. Будучи владельцем магазина компьютерной техники в южной части городка, он заявлял, что уж на его-то бизнес шоссе никак не повлияет, намекая на отсутствие личной заинтересованности. Этот хозяин розничной торговой точки был назван в статье ярым сторонником застройки, ни разу не проголосовавшим против появления нового филиала, торгового центра, жилого комплекса, мини-молла, автомойки и всего, что входит в понятие «экономического развития».
В статье приводились слова неназванного защитника природы: «Стэк — это кошмар для нашего чистого воздуха, чистой воды и тихих улиц». Стэк тоже не остался в долгу: «Если бы мы слушали „зеленых“, мы бы до сих пор жили в Средневековье».
Репортер подробно разбирал все за и против; чувствовалось, что взаимные обиды растут, а напряжение зашкаливает. У Тео засосало под ложечкой. Зачем он в это полез! Он еще подросток, а здесь идет настоящая война, развязанная политиками, которые не остановятся ни перед чем. Но он вспомнил о Харди и ферме Квиннов, о своем псе и тех, кто его избил.
На сковородке зашипела колбаса. Миссис Бун что-то напевала, стоя у плиты в банном халате. Отец углубился в деловой раздел «Нью-Йорк таймс». Учуяв доносившиеся из кухни ароматы, за дверью заскулил Судья.
Общественные слушания по новому проекту — до заседания окружного комитета — должны пройти через две недели, и все указывало на то, что разразится настоящий скандал. Мистер Стэк утверждал, что семьдесят пять процентов жителей округа одобряют новый проект и многочисленные сторонники шоссе придут на слушания и продемонстрируют свою силу. Чушь, возражал Себастиан Райан из Страттенского комитета по защите окружающей среды, автострада нужна лишь ничтожному меньшинству, в основном бизнесменам, рассчитывающим на ней заработать. Противники проекта явятся на слушания в рекордном количестве.
Тео впервые подумал: а что, если и ему пойти на общественные слушания? Интересно посмотреть, как сотни разгневанных горожан станут осаждать пятерых членов окружного комитета. Это может вылиться в настоящую демонстрацию, и помощники шерифа будут ходить по залу и призывать к порядку. Тео сомневался, что родители его отпустят, но попробовать стоило. Он решил все хорошенько обдумать, выбрать момент и попросить разрешения.
За блинами с колбасой миссис Бун предложила:
— Давайте сходим на раннюю обедню.
Мистер Бун кивнул:
— Поддерживаю.
— Я за, — сказал Тео. В делах подобного рода у него пока был совещательный голос, но это не мешало ему высказываться. Ранняя обедня, с девяти до десяти, Тео нравилась: прихожан на нее собиралось куда меньше толпы в одиннадцать, одеться можно попроще, и будет куда присесть.