- Вы гений, Люда. А как она относится к несчастливым людям?
- С жалостью, с уважением. Хорошо относится. Все святые были великими мучениками. Она себя такой считает. Самой несчастной.
- Она права?
- Головы ни разу ни на кого не подняла.
- А каково ее мужу?
- От такого стона без отпусков - кто не сопьется?!
- Спасибо. Правильно я понял, Люда, что, то, что Клавдия Степановна уважает, то и имеет?
- Конечно!
- Что для нее - идеал, тем становится и она? Как в той комнате, про которую я рассказывал, куда приводил Сталкер: жизнь осуществляет те желания, которые у тебя действительно есть?
- Конечно!
- На великих мучеников равняется, мученицей и живет?
- И всех мучит! Смотреть тошно.
- Как и вы?
- Нет. Ну, зачем вы, Михаил Львович?! У меня - совсем другое! Вы же знаете!..
О Мишиных трудностях с женщинами.
Солнечным и теплым длился, не ломая плавного своего ритма, взятого уже в начале первого дня, второй, заключительный день майского двухдневного “марафона”[255].
Вчера Миша спросил, как ему “поиграть” здесь в свои трудности с женщинами.
- С кем конкретно поиграть? - неточно улыбнулся я.
- Со всеми, - неточно ответил Миша.
- Будем играть “гарем”?! - Все рассмеялись. Играть в гарем Миша не собирался. Других конкретных воплощений своего намерения у него не было. Он озадачился... Я сообразил, что можно бы...
- Есть вариант!
- Да?
- Можно поиграть “сцены на стульях”. Сцену знакомства мужчины с женщиной в купе поезда, - Миша за идею ухватился с энтузиазмом. - Только одно условие! Женщину в этой сцене будете играть Вы.
Вера Николаевна опять хохотнула, приняв и это мое предложение за шутку. Миша, тоже поверив, что над ним подтрунивают, смутился, и... с грацией молодого медведя в цирковом поклоне отказался: дескать, как же он - женщину? - нет! Так не может быть...[256]
Мишино и мое начинание потерялось в других заботах.
К вечеру, когда до расставания на ночной перерыв времени оставалось в обрез, и уже никто ничего не решался начинать, я вернулся к Мишиной задаче и снова, уже без шутки, предложил ему поиграть в сцене знакомства - женщину.
Когда Миша, сведя коленки, сложив ручки между ног, и склонив головку... с отсутствующим, нарочито наивным видом... уставился в воображаемое окно воображаемого купе (составленного из стульев), изображая ко всему равнодушную жеманницу... когда стало ясно, какой он представляет женщину, с которой намерен общаться... тогда войти в это купе мужчиной - случайным попутчиком и познакомиться с этой безразличной к жизни и к смерти девушкой-монстром (Мишиным персонажем)... я неожиданно поручил Маше.
Маша не отказалась. Но, еще не включившись в игру, даже не “войдя в поезд”, прямо из кабинета, в котором мы занимались, неожиданно зло и грубо рявкнула на Мишу, своего сверстника и знакомого, на Мишу, а не на его персонаж:
- Ты чего тут сидишь дурой?! ...
Миша оторопел, приняв окрик на свой счет... И не зная, что делать “в роли”...
Оставалось меньше тридцати минут до ухода. День до сих пор шел без наигрышей, органично и мягко. Портить всем настроение под занавес, да еще хамским окриком на человека, нужды не было.
От Машки я этого не ждал, и оказался не готовым. Резко оборвал ее. Мишу попросил уйти со “сцены”.
Игра не состоялась. День, как мне казалось, был испорчен всем. И я теперь не подбирал слов. Обрушился на дочь. Она растерялась. Оторопела. Я бранился.
Сутью, которую при желании из моего “монолога” все-таки можно было извлечь, были два вопроса.
Один. Что позволяет Маше нападать на мягкого с ней человека? На что, на чью защиту она рассчитывает, когда задирается с тем, кто не уступает ей в силе? На что надеется, когда обижает, настораживает такой беспардонностью всех, кто хоть чуть-чуть уважает себя? Почему ей это можно? И еще! Откуда такая злость?
Второй вопрос. Почему Миша позволяет давать себе оплеухи. Что за рыцарство в том, что он оставляет “несчастную” девушку сатанеть? Лишает “бедняжку” возможности вовремя ощутить край? Что это за доброта? В чем?!
Не так ли действуют и многие другие “мальчики”, кто, в пику “жестоким отцам”, мнят себя добрыми? Не они ли, становясь мужчинами, обрекают потерявшуюся в обидах женщину (вчерашнюю девочку!) воинственно забыть спасительное чувство реального. Подстрекают ее остаться в кромешном одиночестве беспредела ничем не обеспеченных претензий? Да и не потерявших края не они ли провоцируют, поддавшись соблазну такой “доброты", обречь себя пожизненному обману ожиданий и отчаянью. И все, как и Миша, с самыми добрыми намерениями!.. Что этих мужчин движет обещать, чего не бывает?!
255
“Марафон” - так участники называют длящуюся много часов или дней подряд психотерапевтическую группу. Например "группу встреч”, “группу психологического роста", разные психотерапевтические или психодидактические тренинги.
256
"Сцены на стульях” - один из психодраматических приемов. Игра, в которой участники обозначив сцену и нужную обстановку на ней стульями (здесь - купе поезда), рассаживаются на них и изображают, озвучивают поведение того или иного персонажа - свою “роль", иногда и себя в изображаемых обстоятельствах. Но лицедействуют они не с целью быть похожими внешне, а чтобы попытаться понять переживание: чувства, мотивы своего персонажа - “побыть им”, или помочь почувствовать переживания их персонажей партнерам. Здесь мужчине предлагалось побыть “в шкуре” женщины. Миша отказался, потому что но поверил в серьезность предложения, приняв его за-издевку.