Я отблагодарил потом и шефа, и администратора, двух официантов, дирижера и кого-то еще.
Мы усаживаемся за стол с помощью прислуги, и Тая говорит:
— Знающие все французы с рыбой пьют вино.
— После такого количества водки?!
— А что?! Что нам стоит дом построить и пропить?
Я смотрю на этикетку охлаждающейся бутылки.
«Черные глаза» написано белым на черной полумаске, ниже — виноградная гроздь. Я едва сдерживаю слезы. Папка, папка… Это было его любимое вино, хотя пил он — два раза в год. Я так больше и не увидел его, покинув Империю. Я не мог ему даже позвонить или прорваться. Убийцы теоретика Маркса, марксистские убийцы преградили мне путь к умирающему отцу, который сорок с лишним лет лечил их прогнившие тела без души. Я никогда больше не увидел живого папу. Хотя был уверен, по молодости, что еще привезу и покажу ему Америку. Мое имя — был последний звук, слетевший с его последним дыханием.
Вино было красное, достаточно крепленое, и к рыбе оно не подходило. Я заказал — через Таю — венгерский «Рислинг», исходя из местного прейскуранта. Венгры понимали еще что-то в винограде и когда-то заваливали Империю консервированными овощами и компотами. Когда это было? А почему меня это волнует? Передо мной сидит Тая из известной имперской семьи, ее папа актер, режиссер, деятель, о котором она никогда не говорит. А в это время приподнимает крышку и — вдыхает запах.
— Какая изумительная рыба! Алешенька, можно я за вами поухаживаю? Где вы?
Люди делятся на хороших, которые считают себя плохими, и плохих, которые считают себя хорошими.
— Вам средину или голову?
Я никогда не ел голов. Ничьих. Человечество — деградировало. Цивилизация — ведет себя к самоуничтожению. Уже сегодня достаточно нажать кнопку, чтобы начался опять каменный век.
— Алеша, вам налить вина? — Она заботливо смотрит мне в глаза.
— Водки!
Играет громкая музыка, я возвращаюсь в звуки, шум, гам, атмосферу.
— Какой мальчик, какой умный мальчик, что заказал такое чудо!!! Чтобы вы жили до ста, лучше двести лет!
— Зачем вы мне желаете такие муки?
— Как?! — Она даже потеряла дар речи.
— Был такой философ Плотин, который считал, что жизнь только начинается со смертью. А все, что до этого, — приготовление к смерти, с которой и начинается жизнь.
— Как интересно, продолжайте.
Она медленно тянула вино.
— Я окончил.
— Так быстро?..
Я улыбнулся.
— А я ожидала услышать полный трактат.
— Надеюсь, что вас не огорчил?
— Что вы, вы меня никогда не огорчаете, а только радуете. А я не заслужила… Такое счастье.
— Вам налить еще?
— Это всегда пожалуйста.
— Что вы хотите на десерт?
— Это так принято?
— У нас — да.
— Вас.
— Что, что?
— Вас — я хочу на десерт.
— А в «ресторане»?
— Вас — я — и — хочу — в — ресторане. Что ж вы современный писатель и такой недогадливый, Алешенька.
— Прямо здесь?
— А почему бы и нет?
— На этом столе?
— С превеликим удовольствием.
Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, она взялась за шнуровку корсета. Я расстегнул вторую пуговицу, она развязала шнурок.
— Вы неплохая актриса на сцене?
— Я совершенно не играю. — Она смотрела мне прямо в глаза. — Я абсолютно серьезно.
— Если вы считали, что неудобно целоваться на танцплощадке, то как же…
— Вы всегда все анализируете?
— Через раз.
— А вы можете расслабиться? Хоть однажды?
— Не могу. К сожалению. Я вам предлагаю компромисс: на корабле.
— Что?
— Десерт, я, вы и так далее.
— А что далее? — У нее изумленно изогнута бровь. Она загадочно улыбается: — А где вы возьмете корабль?
— Куплю.
— Только без алых парусов, я уже…
— Кокетство — есть украшение, которое носят на лице.
— Алешенька, если вы не против, я все-таки съем мороженое. Так как если с шефом у вас не было проблем, то с кораблем, думаю, будут. И большие.
Я заказал ей все сорта мороженого. Она съела их все, и мы пошли искать корабль.
«А монисто блистало, а цыганка плясала, и шептала заря о любви».
В импровизированном порту — неразличимые пирсы. Среди мелкой плавучей живности, около причала, стоял большой быстроходный катер. Не верилось, что он здесь стоит. Как будто специально.
На корме кто-то сидел, переговариваясь.
— Переводите! — сказал я.
— Слушаюсь, мой господин! Я обожаю вашу решительность.
— Good evening!
Тая перевела, послышались разные возгласы и женский хохот.