Он приехал, как голливудская звезда. В белых джинсах, футболке и зеркальных очках и в белой оправе. Стиль — это его все. Он никогда не выйдет из дома просто одетым, по его мнению, каждый должен выглядеть идеально, даже если идет в магазин. Сказал бы он это голливудским звездам, которые не парятся над своим внешним видом и за покупками могут ходить в рваных джинсах и растянутых футболках, они бы посмеялись ему в лицо. Но пока он молод, и его убеждение— быть идеальным во всем.
Шампанское лилось рекой, но мы с Кириллом пили сок. Меня все еще потряхивало от пережитых эмоций, и поведение уже не казалось таким уж правильным. Хорошо, что Кирилл умнее меня, и смог остановить мой заскок.
Интересно только, откуда он знает обо всем? И ведь его методы моего раскрытия такие точные и верные, будто он каждый день с этим сталкивается. Как такое возможно?
Наверное, мы просто созданы друг для друга, раз у нас все получается. Доктор тоже крутой, но он техничный и его методы больше научные. А Кир действует через мой внутренний мир.
— Давайте сделаем фотографию всей семьи? — прокричал один из фотографов.
— Это отличная идея, — радостная мать захлопала в ладоши, едва ли не подпрыгивая на месте. Казалось, ее счастью, что семья воссоединилась, нет предела.
— Дочка, иди с Кириллом к нам, — позвал ласково отец.
Мать поменялась в лице, но быстро взяла себя в руки и повернулась в другую сторону, кого-то выискивая. Найдя, она замахала рукой, я перевела взгляд на тех, кого она звала, и злость вновь меня накрывала — к нам направлялся, очаровательно улыбаясь, Леон со своей мамой.
— Вот теперь наша семья в сборе.
Фотографы и журналисты оживились. Полетели вопросы о «Кто жених Авроры?», «Кого выберет Аврора?» Как только мать не понимала, что она хуже делает? И никак это карьере не поможет: ни моей, ни ее.
— В моей жизни только один мужчина, и это Кирилл, — говорю настолько громко, чтобы услышала каждая собака.
Охи и вздохи новой волной покатились средина наблюдавших за этой комедией. Лишь слова Леона меня повергли в шок.
— Я Аврору знаю уже долго и просто так ее не отпущу.
Я задохнулась от такого заявления, хватала ртом воздух, подбирая слова для ответа.
Кирилл ощутимо сжал мою ладонь, я посмотрела на него и хотела хоть что-нибудь сказать, но его жест мне понравился больше: его губы накрыли мои в нежном и томительном поцелуе. Он не торопился и не старался его углубить. Нежное касание, едва порхающая сладковатая мякоть ласкала мои уста. Было щекотно, я улыбалась сквозь эту ласку.
— Кирилл, а вы не ревнуете? — ехидно, стараясь поддеть, спросил репортер.
— Я своей девушке доверяю полностью, — уверенно говорил Кирилл, продолжая улыбаться.
— А заявление Леона? Как вы на это смотрите? — не унимался журналист.
— Спокойно. Аврора — видная девушка, таких желающих будет еще много.
— Но они проводят много времени вместе, как вы на это отреагируете? Он красив и успешен, уведет еще.
— Аврора — не машина. И если я буду реагировать на каждого воздыхателя, то ни один врач мне не поможет. Я лучше старым и проверенным способом буду руководствоваться, — умелое общение с прессой поражало: он не волновался, держался увереннее всех, даже прожженных львиц.
— Каким? Поделитесь с нами.
— Доверие, господа, это — доверие. Нужно уметь полагаться на своего любимого человека, и тогда проблем будет меньше. Спасибо.
На этом он поставил жирную точку в нашем интервью, внутри я была горда за то, как он все по полочкам разложил. Я бы так не смогла, меня опять накрывало эмоциями: то злость, то страх, то нервозность. Они смешивались в неизвестный мне коктейль, и от этого возникало сильное чувство тревоги.
Пара тысяч фотографий, миллион ослепляющих вспышек — и вечер мне уже кажется утомительным. А прошло всего пара часов.
— Мне по работе звонят, не могу не ответить. Скоро буду, — на ушко прошептал Кирилл.
— Хорошо, я буду ждать тебя здесь.
Он ответил на вызов и поторопился уйти. Подходить к кому-то и вести пустые разговоры совершенно не хотелось: не интересно, бестолково — это можно назвать, как угодно. Не хочу больше претворяться тем, кем не являюсь, и вести себя, так, как хотят окружающие. Есть я и мое мнение — пусть привыкают. Отец подошел почти сразу, в его взгляде мерцало беспокойство.
— Не обижайся на маму, она привыкнет к твоему выбору, — расслабленно потягивая свой напиток, говорил отец.
— Знаешь, пап, я думала, что она быстрее его воспримет, чем ты. Вроде у нас конфликт был, и все такое, а она… — боль резанула по сердцу — оказывается, неприятно говорить об этом. Раньше на мнение матери я спокойно реагировала, но сейчас трудно переношу.
— Мы разные с ней. Ты в меня пошла, причем взяла большую часть, — он опять задел эту тему, которая меня волновала.
— Скажи, что было со мной и с тобой? — спросила осторожно, боясь спугнуть связь, что образовалась между нами.
Его внимательный взгляд изучал меня, будто решаясь, рассказать ли, что у него на душе.
— Было, дочь, только док мне помог и тебе поможет.
Он сделал большой глоток из бокала, и я почувствовала за него, как горло обжигает, и внутри растекается жидкий огонь.
— Тебе было сложно? Как ты с этим справлялся? Тебя накрывало от новых ощущений? — у меня было столько вопросов, которые не могла отложить на потом. Мне нужно было прямо сейчас все узнать.
— Всегда тяжело к чему-то привыкать и с чем-то бороться. Главное, чтобы тебя окружали достойные люди, — он приобнял меня, и — странное дело — тревога меня покинула.
Я почувствовала себя защищенной. Конечно, объятия Кирилла и папы различны, но чувство дома — это ни с чем не перепутать.
— Я пойду, Кирилла найду, пап, — крепко обнимаю его, не желая отпускать, чувствуя тепло и трепет внутри себя.
— Беги, дочь, — сказал папа, целуя меня в макушку и отпуская из объятий.
В толпе было сложно найти Кирилла, да и вечеринка «для своих» разрослась до масштаба тусовки всех сливок общества. Меня постоянно останавливали то сфотографироваться, то интервью вновь. Я отнекивалась, старалась держать дистанцию.