То есть ничего необычного в пасквилях о якобы завязавшемся романе государя с Варварой Асенковой нет. В упомянутом пасквиле, разоблачённом дочерью государя, острие удара было направлено на государя. А в сплетнях об отношениях с Асенковой и на государя, и на актрису.
Варвара Асенкова тоже переживала. Ей было обидно слушать небылицы, но что она могла сделать? Ведь как-то так повелось, увы, что доказывать пошлый пасквиль не требуется, а вот невиновность должна быть доказана.
Актриса продолжала играть в театре, старалась не обращать внимание на сплетни, но трудно было сохранять спокойствие.
Все свои переживания Варвара Асенкова таила в себе или старалась выбросить их за пределы сцены.
Отвергнутые поклонники неистовствовали. Так один негодяй купеческого звания специально скупил первый ряд партера и раздал билеты лысым мужчинам. Когда же открылся занавес и первый ряд оказался освящённым светом сцены, получилась забавная картина. Зрители не сдержались от почти что гомерического хохота. Возбуждение зала было так велико, что начинать спектакль уже было бесполезно. Рыдающая от обиды Асенкова убежала за кулисы.
Александр Иванович Вольф писал в «Хронике петербургских театров»:
«23 мая 1840 года на спектакле „Капризы влюблённых“ П. С. Федорова несколько молодых людей под предводительством кавалериста А-ва, приняв изрядное количество рюмочек в буфете, вошли в зал, а сам А-в, заняв место в первом ряду, стал громко комментировать действия актёров, перекрывая их голоса. Особенно досталось бедной Асенковой. Ей пришлось выслушать самые непечатные циничные выражения, наконец она не выдержала, разрыдалась и убежала за кулисы… Всего примечательнее то, что ни соседи пьяной компании, и никто из публики не отважился вмешаться в дело и прекратить скандал. …Вслед затем занавес опять поднялся, и пьеса продолжалась своим порядком. Обиженную, конечно, приняли восторженно. Как было слышно, Г. А-ва перевели в армию тем же чином и отправили на Кавказ».
Но неужели же у неё не было иных поклонников, кроме императора, который ну ни при каких обстоятельствах не мог завести с ней роман. Нужно было просто знать государя! Знать его отношение к семье.
И вот однажды к Асенковой подошёл после спектакля молодой человек.
— Позвольте представиться! Павел Воинович Нащокин! — И прибавил: — Я близкий товарищ Пушкина.
— Очень приятно! — кивнула Асенкова и заметила: — Как интересно! Вы действительно дружите с Пушкиным?
— Да, мы с ним вместе учились в Царскосельском лицее. Но я выбрал воинскую службу. Состоял в Измайловском полку.
Однажды Варвара Асенкова пригласила его в гости. Он с радостью согласился.
У актрисы часто собирались писатели, поэты, художники, музыканты — все, кого объединяла любовь к театру.
Нащокин наговорил массу комплиментов. Он заявил, что часто бывает на спектаклях Варвары, что в восторге от её исполнительского таланта.
С тех пор, с того самого первого посещения Нащокин стал часто бывать в гостях у актрисы.
Однажды он обратил внимание на стоящий на столе подсвечник, при свете которого Варвара, как она сообщила, учила свои роли.
Варвара обнаружила, что подсвечник исчез. Выяснилось, что Нащокин выкупил его у гувернантки как память о ней, своей обожаемой актрисе.
Нащокин «оправил подсвечник в серебро» и поставил его у себя в имении на самом почётном месте и часто подолгу смотрел на него, мечтая о новых встречах с Варварой Асенковой, мечтал быть с ней рядом всегда. Но мечта его оказалась несбыточной.
А злые языки, оставив в покое сплетни о романе с государем, стали нашёптывать Нащокину пасквили — рассказывали о её романах с различными чиновниками, о романах, которых на самом деле не было.
Доходили эти сплетни и до самой Варвары Асенковой. А поклонников действительно было много, хотя ни один из них не смог пробиться к её сердцу.