Вместе с тем необходимо учитывать психологические и процессуальные особенности оценки доказательств, данной присяжными заседателями, при которой для реализации оправдательного вердикта закон не требует его мотивировки[42]. Поэтому расхождение в выводах присяжных заседателей и профессиональных юристов (следователей, прокуроров) о виновности обвиняемого в связи с вынесением оправдательного вердикта нельзя однозначно связывать с "недоброкачественностью" проведенного следствия.
Как писал основоположник криминалистики Г. Гросс, "какая-нибудь несущественная неточность, совершенно безразличное противоречие, ничтожная ошибка, которые обнаружил присяжный заседатель в предварительном следствии, достаточны для того, чтобы лишить следователя доверия. Он будет считать все следствие ничтожным и вынесет оправдательный вердикт, хотя бы судебное следствие выяснило тяжкие улики против подсудимого"[43].
Наряду с этим в литературе приводятся примеры, когда благодаря сочетанию различных тактических приемов при исследовании доказательств, использованию психологических средств государственные обвинители добивались вынесения обвинительного приговора в суде присяжных, который был бы вряд ли возможен при рассмотрении дела в обычном порядке[44].
Существует мнение о том, что суд, в отличие от следователя, обладает более широкими возможностями для поиска истины в условиях гласности, состязательности, непосредственности и устности.
Так, М.С. Строгович отмечал: "…конечно, истина по делу одна — нет двух истин… но нашел ли следователь истину, является ли истиной то, что он считает, правомочен решить только суд"[45].
Тем самым подразумевается, что причины вынесения оправдательных приговоров носят преимущественно объективный характер. Это неверно, поскольку гласность и непосредственность судебного разбирательства позволяют вскрыть следственные ошибки, но никак не могут служить их оправданием. Собирание доказательств в ходе предварительного расследования по времени приближено к расследуемым событиям, что открывает широкие возможности для поиска истины и на этой стадии уголовного процесса.
По мнению М.И. Пастухова, не к субъективным, а к объективным причинам оправдания следует отнести "недостаточность доказательственной информации об обстоятельствах дела и невозможность дальнейшего расширения при дальнейшем доказывании по уголовному делу"[46].
Имеются в виду ситуации, когда объективно не представилось возможным собрать доказательства, достаточные для вывода о наличии либо отсутствии искомых фактов, и в силу презумпции невиновности подсудимый должен быть оправдан. Однако отсутствие доказательств виновности обвиняемого должно влечь прекращение в отношении его уголовного дела еще в ходе предварительного расследования, а непрекращение уголовного дела не может объясняться "объективными причинами", так как является следственной ошибкой.
В регулировании деятельности людей, принимающих правовые решения, особая роль принадлежит опосредствованию их поведения правосознанием, включающим как правовую идеологию, так и правовую психологию. Правосознание отражает правовую действительность в форме юридических знаний, оценочных отношений к праву и практике его применения, правовых установок и ценностных ориентаций, регулирующих человеческое поведение в юридически значимых ситуациях. Профессиональному правосознанию юристов свойственны различного рода искажения и деформации, характеризующиеся как "обвинительный" или "оправдательный" уклон. Таким образом, субъективные причины оправдания могут быть обусловлены в первую очередь недостаточным опытом, знаниями отдельных следователей и являются результатом неправильного понимания ими своей функции, значения предварительного расследования как стадии уголовного процесса. Широко распространено мнение у следственно-прокурорских работников о том, что следственные ошибки не так уж опасны, поскольку вопрос о виновности человека окончательно разрешается судом и, несмотря на то, что доказательства вины слабы, а обвинение натянуто, — суд во всем разберется и примет решение. Плохая работа следователя и безразличное отношение к судьбе обвиняемого нередко прикрываются обязанностью и назначением суда принимать по делу окончательные решения и основываются на неправильном толковании уголовно-процессуального закона. Это относится в первую очередь к положениям ст. 15 и гл. 6 УПК РФ, согласно которым уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон, а следователь, дознаватель и прокурор отнесены к участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения. Конституционный Суд РФ четко разграничил понятие процессуальной функции обвинения и публичных интересов, которым должны подчиняться участники уголовного процесса, указав, что положения ст. 15 УПК РФ "как не предполагающие ограничение действия конституционного принципа состязательности, не освобождают должностных лиц государственных органов — участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения от выполнения при расследовании преступлений и судебном разбирательстве уголовных дел конституционной обязанности по защите прав и свобод человека и гражданина, в том числе от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, иного ограничения прав и свобод"[47].
42
См.: Овсянников И., Галкин А. Одни ругают суд присяжных, другие — прокурора//Российская юстиция. 1999. № 3.
43
Гросс Г. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. М., 2002. С. 62.
47
Постановление Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. № 13-П//СЗ РФ. 2004. № 27. Ст. 2804.