Паузы погружали меня в едва выносимую тревогу, я боялась, что вот-вот нервно рассмеюсь. Да и сам музей ситуацию не улучшал: некоторые из экспонатов в этом обветшалом, темном и прекрасном старом здании казались просто уморительными. Иногда мы с друзьями приходили туда с похмелья и ржали, разглядывая старые, неумело набитые чучела. Но Киран бродил между ними с совершенно серьезным видом, и я почувствовала себя дурой из-за того, что давлюсь смехом.
Пока Киран рассматривал бабочек, я украдкой разглядывала его. Мне хотелось подойти поближе. Я шагнула к нему, взяла за локоть в потрепанном рукаве и спросила, не хочет ли он перекусить.
По лестнице мы спустились в очередном молчании, а на улице он повернулся ко мне и сказал:
– Что ж. Это был очень плохой музей.
Его серьезность рассмешила меня, и он рассмеялся вместе со мной.
Мы провели вдвоем остаток дня и еще немного поговорили о нас. Он описал свой родной город и сказал, что уехал оттуда без сожалений. Я призналась, что меня исключили из университета и с тех пор я сменила кучу случайных работ. Рассказала, что тоже пишу – точно так же, как всегда рассказывала об этом людям: благочестиво, точно святоша, опустив взгляд, волнуясь и втайне немного надеясь, что они захотят меня расспросить. С большинством мужчин эти надежды были напрасными, и Киран не стал исключением. Он коротко кивнул и заговорил о другом.
Ближе к вечеру мы прогулялись по набережным, а потом он отправился к себе в студию работать. Прощаясь, он поцеловал меня, после чего взял мою голову в ладони и, с нежным удовольствием вглядываясь в лицо, сказал, что мы скоро увидимся.
Когда мы разошлись каждый в свою сторону, я обернулась на него через плечо. Он сделал то же самое, и меня наполнила головокружительная легкость. Мы оба рассмеялись, я отвернулась – и вдруг в избытке чувств бросилась бежать. Я бежала, бежала и не переставая смеялась от изумления, вспоминая, как он меня поцеловал, и думая, что теперь никогда не захочу целовать никого другого.
Оглядываясь назад, я больше всего удивляюсь тому, как спокойно мы провели тот день. Мы отлично поладили, понравились друг другу, явно ощутили взаимное влечение, но переломный момент в нашем разговоре так и не наступил. С другими мужчинами я чувствовала, что все фрагменты встречи выстраиваются в единый ритм, но с ним этот миг так и не настал.
Скорее всего, я сознавала это уже тогда, восторженно несясь по набережной вдоль апрельского заката. Мне было наплевать, есть ли у него чувство юмора, какое впечатление я на него произвела и какие книги мы оба читали.
Я влюбилась в него, и ни он, ни кто-либо другой не мог ничего с этим поделать.
7
До Кирана я примерялась и к другим мужчинам. Я много чего перепробовала. Я вошла в странный возраст. Я уже была не едва достигшей совершеннолетия девочкой, а вполне опытной, обладавшей властью над мужчинами, однако нисколько не походила и на взрослую независимую женщину.
Я располагала к себе людей, потому что была, с одной стороны, вполне привлекательна, а с другой – безобидна. Жизнерадостная, доброжелательная, изредка в меру язвительная. Я выглядела и трахалась, как женщина, но пила, принимала наркотики и выражалась, как парень. Я могла привести к себе какого-нибудь долговязого женоподобного диджея, а наутро мы вместе слонялись по городу без неловких намеков на романтику и обязательства.
Прежде чем разойтись, мы, не снимая нелепых шуб, выпивали по чашке кофе или по заговорщицкой, слишком ранней кружке пива, а тем же вечером я встречала его в другом клубе с девушкой из тех, что выглядят куда более настоящими – высокие стройные студентки, изучающие изящные искусства и подрабатывающие моделями. Пожалуй, больше всего на свете я мечтала быть такой же настоящей, как они, но не знала другого способа сблизиться с парнями, кроме как потусить вместе. Я не была совсем уж лишена ценных качеств, вот только цениться я хотела за что-то иное, а как добиться этого, я понятия не имела.
Постепенно моя тусовочная жизнь сошла на нет. Я слишком часто спала с чужими парнями, меня рвало в слишком многих гостиных. Я перестала быть милой веселушкой, превратилась в веселушку истерическую, а потом и вовсе начала чувствовать себя слишком старой.
У меня вошло в привычку сходиться только с мужчинами гораздо старше себя. Занять себя я не умела, а втянуться в их жизнь было просто. Их не особо волновало, насколько я красива, талантлива и интересна. Все-таки я была еще очень юна, хотя уже и не могла сойти за клубную диковинку. Но достаточно юна, чтобы привлекать их одной своей юностью – настоящий символ всего того, что сами они уже потеряли.