Миреле быстро открыл глаза.
- Что случилось? - спросил он чуть удивлённо. - Продолжай.
Канэ, рухнувший на колени рядом с ним, смотрел на него с таким видом, словно увидел призрака. Глаза его были расширены, руки чуть подрагивали.
- Да что произошло? - продолжил допытываться Миреле, уже начиная беспокоиться.
Он приподнялся на локте, пытаясь дотянуться до пальцев юноши, однако тот отдёрнул руку, как если бы её обожгло крапивой.
- Вы... вы плакали, - наконец, сумел выговорить Канэ, бледный от потрясения.
Миреле поднёс руку к глазам и, в самом деле, обнаружил на щеках ещё не до конца высохшие следы слёз.
- Ну... ты читал в этот раз очень хорошо, - улыбнулся он. - Считай это своеобразным комплиментом.
Но Канэ никак не мог успокоиться.
- Вы... вы не понимаете, - говорил он, как задыхался. - Вы считаете, что это я талантлив, но... что во мне было до того, как я увидел вас, ещё совсем ребёнком? Ничего. И это... то, что я делаю... я всего лишь пытаюсь сказать всему миру о том, как я... Вот поэтому я и говорю, что хочу прославить вас как своего учителя.
- Опять ты за своё, - нахмурился Миреле, который понимал гораздо больше, чем показывал, однако боялся слов, которых не следовало произносить.
- Как вы так можете!.. - в голосе юноши была детская, звенящая обида. - Я вам душу пытаюсь открыть, а вы!..
«Я ведь знаю, как это больно. Милосердный, кому, как не мне, знать это! - думал Миреле, усилием воли сохраняя на лице маску участливого спокойствия. - Но по-другому нельзя. Я тебе не позволю растратить свой талант на чувства ко мне, а потом лишиться его, когда поймёшь, что мне нечем тебе ответить».
Всё-таки он нашёл руку Канэ и до боли стиснул чужие пальцы.
- Теперь видишь, что я отнюдь не совершенен? - спросил он, как мог, равнодушно. - У меня не так много достоинств, как тебе бы хотелось думать, и, в частности, понимание чужой души не входит в их число. Мне просто нравится твоя игра, и если уж тебе так хочется выразить свою благодарность, то стань хорошим актёром, я это оценю. Поэтому прикладывай все свои силы, и упаси тебя Богиня обращать чрезмерное внимание на зрителей. Как ты сделал сейчас, прервав монолог из-за того, что увидел мои слёзы. Это чудовищно непрофессионально.
- Да вы вообще ничего не понимаете, - со злостью выдохнул Канэ, выдернув у него руку.
- Не понимаю и понять не смогу, - согласился Миреле. - Что и пытаюсь тебе растолковать.
Впрочем, уже к вечеру Канэ немного отошёл, и они продолжили общаться, как прежде: препираться из-за пьес и репетиций, насмешничать - это был Миреле, обижаться - а это Канэ, но в целом оставаясь хорошими друзьями, невзирая на разницу в возрасте.
В середине Второго Месяца Огня жара пошла на убыль. Прежняя солнечная прохлада возле озера сменилась тенью, вода у берега подёрнулась светло-зелёной ряской, среди которой то тут, то там, вспыхивали жёлтыми звёздочками кувшинки.
Первое дыхание осени пролетело по саду, коснувшись яркими красками листьев некоторых из деревьев.
В один из дней Миреле и Канэ, пообедав, не отправились, как обычно, на прогулку - остались, вместо этого, дома возле широко распахнутого в сад окна. Рядом с павильоном росло дерево ситайя, похожее на каштан, однако намного меньше и обладавшее удивительной разноцветной кроной - разлапистые листья его, зелёные, жёлтые, оранжевые и коричневатые, необычным опахалом покачивались прямо над головой Миреле, сидевшего у окна.
Они играли с Канэ в карточную игру «Четыре сезона», и Канэ начинал проигрывать. Проигрывать ему не нравилось - даже любимому учителю, и, чувствуя, что дело оборачивается не в его пользу, он начинал юлить, вертеться и выдумывать предлог для того, чтобы закончить игру раньше, чем его поражение станет окончательно ясно.
- Учитель, а давайте я лучше прорепетирую! Скучно мне в настольные игры играть, надое-е-ело... И потом, вы же сами говорили, что надо заниматься делом!
Миреле только глаза закатил в ответ на эти неумелые ухищрения.
А Канэ уже вскочил с места и, схватив с полки одну из книг, принялся её листать.
- Я прочитаю вам монолог влюблённого безумца!.. - объявил он и залился взбудораженным, счастливым смехом.
Миреле на мгновение похолодел. А потом поднялся на ноги и решительно забрал книгу из рук мальчишки.
- Нет уж, давай что-нибудь другое, - покачал головой он. - Влюблённый безумец - это слишком просто. Учись играть другие роли.
Канэ посмотрел на него разочарованно и снова бухнулся на высокий стул с резной деревянной спинкой - играя в игру, они предпочитали сидеть не на полу, на подушках, а у окна, так что получалось, что они почти что в саду, на свежем воздухе.