Актёр обязан был быть образованным и сведущим в искусстве, если только лелеял когда-нибудь завести отношения с высокопоставленной дамой. Также его кругозор должен был быть достаточно широк, поэтому в библиотеке можно было найти и философские трактаты, и серьёзные драмы, и фривольные пьесы, и образцы так называемого «площадного юмора» - что угодно на любой вкус.
Однако цели Миреле были далеки от того, чтобы угодить какой-нибудь начитанной госпоже, желающей вести беседу о литературе; он искал ту роль, которая станет его главной ролью.
В прошлый раз его основным препятствием стало недоверие к тем словам, которые ему следовало говорить. Вероятно, это можно было преодолеть, но Миреле решил пойти другим путём - найти другие слова, которые покажутся ему правильными и истинными и которые ему захочется произнести вслух.
Он проглатывал страницу за страницей в их поисках.
Не найдя ничего подходящего среди пьес, предназначенных для постановки, он углубился в литературу, которую никому никогда бы не пришло в голову исполнять на сцене.
«Это ничего, - думал он порой, когда его захлёстывали сомнения. - Для тренировки сгодится и так, всё равно мне придётся репетировать в одиночестве. Главное - чему-то научиться, чего-то достигнуть, сделать хотя бы первый шаг».
После долгих сомнений, Миреле сделал выбор в пользу одной из книг, героиня которой вызывала его симпатии своей добротой, самоотверженностью и благородством. Ему хотелось быть на неё похожим, и это оказалось лучшим стимулом для того, чтобы попытаться воплотить этот образ на сцене.
«Понятия не имею, правильно ли я делаю, и так ли обучает актёрскому мастерству Алайя, - думал он, стиснув зубы. - Очень может быть, что актёр сначала должен научиться изображать то, что ему совершенно не близко. Но мне всё равно. Для меня больше подходит тот путь, который я выбрал, и я буду делать так, пусть даже все остальные хором говорят, что я ошибаюсь».
Впрочем, никто ничего ему не говорил - никто даже не знал, что он проводит вечера в библиотеке. Соседи относились к его отсутствию как к чему-то само собой разумеющемуся и ни разу не сделали попытки поинтересоваться, где он пропадает. Все они были заняты собственными делами, и жизнь «малявки», которым убедительно окрестили Миреле, не представляла для них особенного интереса.
Однажды вечером он вернулся в павильон, прижимая к груди толстенный том - библиотечные поиски были закончены. Теперь начиналось самое главное - долгие изнурительные репетиции, которые должны были стать первой ступенькой на пути к признанию и славе.
«И что мне делать дальше? - беспомощно подумал Миреле. - Я же не могу просто выучить наизусть текст книги... Это ведь не пьеса, а роман».
Преодолев момент первой растерянности, он несколько вечеров корпел над книгой, выписывая на отдельные листы все реплики героини, которую он хотел сыграть. Кое-что он решил исправить, кое-что добавил сам, и под конец так увлёкся, что перестал замечать что-либо вокруг себя.
- Любовное послание строчишь, м-м-м? - рассеянно поинтересовался один раз Ихиссе. - Вот вам и малявка. Может, ты и покровительницу уже нашёл?
Но пока Миреле судорожно подыскивал слова для ответа, Ихиссе уже выскользнул из комнаты, тем самым продемонстрировав, что в нём не было даже особенного любопытства по отношению к судьбе своего маленького соседа.
Закончив свою работу, Миреле собрал все исписанные листы и отправился на «репетицию».
Проходила она своеобразно - в самом запущенном уголке сада, вдалеке от всех. Декорациями служили огромные платаны, привольно раскинувшиеся на заросшей высокой травой лужайке. Освещением - лучи вечернего солнца, пробивавшиеся сквозь густые кроны деревьев и ложившиеся на землю причудливыми золотыми узорами. Зрителями - птицы, щебетавшие в ветвях...
Миреле читал слова своей первой роли - тихим голосом, боясь, что его кто-нибудь услышит, но всё же его наполняла радость. Эта одинокая репетиция была далека от шумного успеха, от грома аплодисментов, которым награждали Андрене, и всё же это был результат - плод длительных усилий, первая ступенька вверх.
И, исполняя свою роль, Миреле так увлёкся, что почти перестал чувствовать самого себя - это странное ощущение подарило ему чувство почти невыразимого блаженства и беспредельной лёгкости.
Он закончил, решив, что для первого раза хватит - но на самом деле им двигало желание удержать своё счастье; остановиться в тот момент, пока оно ещё не превратилось в пресыщение или не улетучилось, как дым от благовоний.